Сибирские огни, 1962, № 9

И торопливо шарю по карманам. Но молча улыбается шахтер, Большой ладонью по усам проводит, Как будто с них смахнув пивную пену, И отвечает: «Нет, благодарю...» И лишь тогда, смутившись, понимаю: Он просто хочет руку мне пожать. Как горяча была и как упруга Тяжеловесная рука шахтера, На ней — работы жесткий отпечаток, И черные прожилки запеклись, И как понятен был, без слов понятен Ее простой, мозолистый ответ!.. Я *помню, как сошел на остановке Под мокрый снег, на скользкую панель, Но все еще в глазах весенним солнцем Светилось ласково его лицо. Трамвай, звеня, исчез за поворотом, И все застлал косой, летящий снег. Я вслед глядел, еще храня пожатье Тяжелой, грубой, дружеской руки — Той трудовой руки, что из глубин Горючие выламывает глыбы, Чье пламя движет мудрые машины И согревает тысячи жилищ... — Я всей земле хочу добра и мира! — Вот что сказала мне его рука. ДАРТА С ТРУНЫ СЕРДЦА Шумит вечерняя Джакарта, Уже огни зажглись повсюду, И догорев костром огромным, Закат над городом угас... Здесь, в этом тихом, скромном доме, Идет конгресс в защиту мира, Здесь говорят о самом главном, Волнующем сегодня нас. Шумит вечерняя Джакарта, Бурлит толпа в проулках узких, И запыхавшихся бечаков Слышны тревожные звонки. Вон светится дворец «Мердека», Блестят рекламы «Капитоля», И в темных водах Чиливунга Дрожат, дробятся огоньки... Весь этот мир, такой знакомый, Спасти от гибели должны мы: Любовь и труд, мечты о счастье И музыку, и звезды — все!.. Да, вот о чем звучат с трибуны Друзей взволнованные речи, И радостно раскинул крылья Над нами голубь Пикассо. Я знаю: этот гордый голубь Иных сегодня заставляет