Сибирские огни, 1962, № 9

году и невесть кем. Слева в широкой долине сереет меж деревьями Дивногорск. Белка, должно быть, тоже видит себя в моих глазах: зрачки ее вспыхивают лучиками. — Я убеждена, любовь дважды не повторяется, — зачем-то говорит она. — Дальше катанем или домой? — спрашивает огненно-рыжий парень. — Валя-ай дальше, в район будущего моря, заодно, — машет Иван. У Рыжуха для нас сюрприз: он достал где-то описание будущего водохрани­ лища и трясет листками: — Давай сюда все, читать стану! — Красна птица перьем, а человек — ученьем, — смеется Иван. Мы узнаем, что Красноярское море растянется на триста восемьдесят кило­ метров, а глубина его будет более ста метров. Последний показатель нас не удив­ ляет, раз плотина в сто метров, значит, и глубина водоема должна быть такой. А вот то, что море разольется вдоль по руслу почти на четыре сотни километ­ ров — это да-а! Обское море, помню, разлилось только до города Камня (там двести пятьдесят километров) и то выглядит очень внушительным. А тут! Наше море разляжется от Шумихи до Абакана, на территории девяти районов. Оно зальет площадь, занятую сейчас ста двадцатью четырьмя населенными пунктами с пятьюдесятью тысячами жителей, затопит сто двенадцать тысяч гектаров сель­ скохозяйственных угодий и широченные массивы леса. — Так это ж что выходит, — перебивает Генюха, — сплошной убыток?.. — Да, может быть, не повторяется. Если любовь та самая, которую все ждут, то дожидается далеко не каждый, — с запозданием отвечаю я на Белкину убежденность. — Это еще не то-о. На Братской хуже, — поясняет Иван. — На Братской под водохранилищем триста пятьдесят тысяч гектаров леса, или сорок три мил­ лиона кубометров древесины, а тут только два миллиона кубометров. Но все рав­ но, не убыток. Польза великая. — В жизни все очень просто и очень сложно. Строй, ешь, дыши, люби. Просто. А в душе — очень сложно. Почему?... —В Белкиных глазах я какой-то смешной, жалкий. — Понял? — ввертывает Володя, глядя на Генюху. — Соображай: жить-то на берегу водохранилища будет интереснее, чем просто так, в тайге. А людей с их домами переселят туда, где будет берег моря. — И рыбы станет больше, — добавляет Кеша. Он в новом сером костюме и в белоснежной рубашке. Иван тянет в восхищении: — Да-а-а. Рыбы, да-а-а. Тайменя сибирского бы сейчас, килограммов на пятьдесят да ломтик от него жареный... — Что, полезно? — Все полезно, что в рот полезло! — А разве бывает на пятьдесят? — Ге-е. На центнер бывают! А вкус-то у него какой, вкус! А хариус, а ле­ нок! А окунь трехкилограммовый! — Сложно, что не понимаем друг друга. А отчего не понимаем? Белка виновато и смущенно улыбается. Вчера вечером после спектакля мы долго вдвоем бродили по улицам Красноярска. Белка сказала, что в Новосибир­ ске у нее муж, и теперь слово «отчего'не понимаем?» я отношу к нему. Что они не поняли друг в друге? А почему любовь не повторяется? И та ли это была у Белки, которую все ждут и которую дожидается не всякий? Может, еще не та. Я эгоист и, наверное, плохой человек: мне хочется, чтобы у Белки это была не «та». Почему «была»? Может быть, и «была» и «есть». В Белкиных зрачках я круглый и неловкий. — Интересно: если посреди самого моря на маленьком островке жить, со­ старишься или нет? — вдруг спрашивает Генюха. — А? Как щука живет по три­ ста лет или орел...