Сибирские огни, 1962, № 9

держивался. — Может, ему нравится при свете? У нас же свобода: хочу—свечу, кочу—лечу. — Ты, летчик, брось, — остановил его Валерий, навалившись на косяк и подперев щеку. — Правила для общежития известны: до одиннадцати часов бодрствуй, а там баста. — Вино входит — ум выходит. Так уж водится: глупый умного, а пьяный трезвого не любит, — проговорил Иван. — У нас, в Приютово, тоже было... — Послушай дело, Кузя. А Кузя пьян — как зюзя, — замечает кто-то, и асе смеются. — Воду в ступе толочь нечего. Парень, за тобой слово, — Алексей нетерпе­ ливо встает и опять садится, указав на Рыжуха. — Ну, что я могу сказать... В клубе был... Так разве ж пьян, что сде­ лаешь по уму... — Пьяного грехи, да трезвого ответ. — Раз дурак пьяный, значит, переходи на сгущенный навоз, — советует бригадир. — Безопасна и простокваша. Понял?.. Извинись перед всеми... и обе­ щай, что с сегодняшнего дня переходишь на простоквашу... Я перебираю в кармане сложенную вчетверо бумагу, смотрю, как проступают багровые пятна на помятом лице Рыжуха, обвожу вопросительным взглядом всех присутствующих. Все смущены, будто в чем-то виноваты, все смотрят себе под но­ ги. Я тоже смотрю в пол, мне передается чувство неловкости, ощущение такое, будто я не обвинитель, а обвиняемый. Не слышу, что говорят Иван, Алексей и ма­ стер Валерий, а они что-то говорят. Не слышу, что бормочет себе под нос при­ стыженный Рыжух. Перебираю бумагу в кармане. И спохватываюсь, когда паль­ цы нащупывают клочки. Говорят: утро вечера мудренее. Утром ¡писал заявление с твердой реши­ мостью отправить его куда следует, а сейчас вот, вечером, выбрасываю из карма­ на клочки его. Что же мудренее —■утро или вечер?.. День двадцатый Проснись во мне, солнце! Зажгись во мне, пламя! Качай меня, жизнь, На качелях с орлами. Пронзай меня Радостью праздника, лето! Бросай в меня розы! Спасибо за это! Нет, эти стихи не Тудора Аргези. Они родились у меня в груди, сейчас ро­ дились. Готов раздарить себя Бабочкам, бурям, Ручьям, водопадам, Закатам, лазурям. Я — на верху блока, впрягшись в троса, волоку четырехпудовую виброрей­ ку. Бетонная плита водобоя должна быть гладкой, как стекло. Волоку виброрей­ ку, а она трясется за спиной, как в лихорадке. Вода, что станет падать со сто­ метровой высоты, не должна встретить и крошечной зацепки, где я пройду. Копошатся спины, головы... Взлетают в небо клетчатые хоботы кранов, взвихриваются фонтаны взрывов. Гигантская серая чаша котлована кипит рабо­ той. Из нее взято и выброшено около миллиона кубометров грунта. Отсюда вздыбится плотина, которая вберет в себя шесть миллионов кубометров железо-