Сибирские огни, 1962, № 8

Он не сидит за столом, а ходит по комнате, заложив руки за спину. Внезапно сам прерывает себя и, подойдя к кому-либо из членов бюро, спрашивает: — А ты как думаешь по этому постановлению?.. И доклад превращается в беседу. Наверное, такая манера — от под­ польщины. Я где-то уже повидал картину, изображающую заседание под­ польного большевистского комитета. Там так же... А Лыков — большевик с дореволюционным стажем и привлекался по делу о Ревельском восста­ нии матросов... . — Так вот, товарищи. На начальном этапе усиления классовой борьбы враг будет жать на законность. Будет стараться убедить массу в том, что коллективизация противозаконна, что это произвол местных вла­ стей. А там, где «беззаконие»,— развязывается сопротивление этих самых ревнителей «законности». Сперва они будут искать юридические лазейки... Когда мы в Питере Октябрь готовили, нам со всех сторон орали: револю­ ция против революции? Дескать, беззаконие! А потом объявили нас, боль­ шевиков, врагами закона и пытались даже арестовать Ленина... Сами знаете. Словом, защищали свой «революционный закон» пулеметами против рабочего класса. Предвижу, что и здесь будет так же: сперва ста­ нут искать лазейки, накапливать рост недовольства и подводить юриди­ ческий базис под сопротивление... А затем — возьмутся за обрезы... Нам нужно подготовиться к активному сопротивлению и, в то же время, ло­ мать пассивное. Тут большую роль я отвожу следователю и судье. Они должны дать каждому нашему уполномоченному по коллективизации те­ зисы... А ты, Виктор Павлович, как думаешь? У Дьяконова вид загнанной лошади. Щеки ввалились, грудь тяжело и часто вздымается. — Я так думаю,— встает Виктор Павлович,— опоздали мы с тези­ сами... Я только что с Вороновой заимки. Там, в заброшенной бане, за ого­ родами, обнаружен изуродованный труп председателя Тропининского комбеда Любимова... Руки связаны заячьей проволокой, живот распорот, кишки выброшены и в полость насыпана пшеница!.. К груди подковными гвоздями бумажка прибита. Одно слово написано кровью: «жри»... С бюро я возвращаюсь вместе с Дьяконовым. По дороге пристает Желтовский. — Вы слышали,— спрашивает Игорь и шмыгает носом,— кулаки зверски убили тропининского активиста Любимова!.. — Слышали... Дьяконов бормочет сквозь зубы: — ...«Тезисы»! «Законность»!.. Война! Не на живот, а на смерть! Расстреливать нужно! Отводить за поскотину — и расстреливать! Игорь поддерживает: — Да, да! Прямо на месте расстреливать — и все тут! Беспощадно! За поскотиной! — Вы что ерунду болтаете, граждане? — Сами знаем , что ерунду... А ты не мешай! — перебивает Дьяко­ нов.— Уж нельзя людям и подумать вслух!.. Верно, Желтовский? Идемте ко мне чай пить. Покажу кое-что... Чай крепкий, сладкий, чуть забеленный молоком. Дьяконов любит такой чай. «Киргизский». И я люблю. После бессонных ночей здорово бодрит. — Тем не менее,— помешивая ложечкой сахар в стакане, продол­ жает свои мысли вслух Дьяконов,— тем не менее, Лыков прав. Под насту­ пление юридический базис нужен. Не девятнадцатый год!.. И еще — вы­