Сибирские огни, 1962, № 8

нельзя. Надо кое-кого призвать к порядку. Моя теща, Дарья Мартьянов- на, про таких говорит: дырки в макаронах разучились делать. Электропо­ езда с запада аж до Иркутска скоро пойдут, а потом и до Тихого океана, а мы шпалы и балласты вручную, всем миром. — То-то и оно! — с досадой говорит Космачев. Я вижу, как он глубо­ ко затягивается сигаретой.— Многие у нас спутникам ура кричат, а у се­ бя под носом сопли утереть не могут. Нет, время свое скажет: а ну, без­ рукие болтуны, а ну, сочинители указаний, а ну, любители дутых фраз и дутых цифр, — давайте-ка от пульта управления подальше! — Они, Павел Андреевич, не понимают, что люди на путях новые, у кого десятилетка, у кого техникум. Ведь эти люди с любым механизмом управятся!.. Да и только ли это? Они охочи на крутой спор, на живое де­ ло... Тут и книги, тут и шахматы, тут и лыжи... По-иному надо жить да мы­ слить. Теперь не только мастер, теперь и бригадир должен быть техником. Новые люди на путях, новые... Хотя бы взять Бориса Чемакина или Ва­ лю Сигаеву с Митрохиным... «Да, взять хотя бы Валю с Митрохиным». Всегда, везде, во всем ря­ дом они. Опять находит туман, что-то они еще говорят о дрезине, о лоп­ нувшей оси, о Коноплеве, о Малыгине, обе мне... Что-то о руднике, о Ло­ банове и Кизюрине, опять обо мне. Снова тишина, тьма, сон... ...Два голоса в кухне— два женских голоса. — Сима, дуреха моя, откуда ты взялась? — Попросилась, секретарь райкома на своем мотоцикле привез... Приехала, а Саньки нет. Скажи, как Саня-то мой? Только правду скажи... — Не знаю, Сима, но с ногой дело серьезное... — Люся, поеду я к нему. Пока болеет, не прогонит. А там -—что бу­ дет. Через десять минут как раз пригородный... Молчание. — А Манятка где? — Не сердись, я ее Борьке подбросила. Люся, если б не Боря ря­ дом— пропадать бы мне... А знаешь, как он ждет тебя. Ночь прокурил, только посветлело — на сопку, за багулом, кустище принес, в ведро поста­ вил... Я уехала, он скатерку расстелил, на стол наладил и на диван с Ма- няткой: не стронусь, пока Люся не приедет... Толе-то как, получше? Секре­ тарь еле удержал Борьку — все сюда рвался! — Вот из-за Тольки и торчу здесь! Завтра, может, выберусь! Так ты говоришь, багулу нарвал, скатерку расстелил! — голос у Люси совсем не­ знакомый: теплый и глубокий.— Возьми-ка мою шалюшку — к вечеру подморозит. Правильно, очень правильно, что едешь! Идем, дуреха моя, я тебя до станции... А за Манятку не переживай — уж я-то не обижу. Я проснулся, чувствуя себя свежим и бодрым. Бока и плечи еще чуть ломило, и слабость была, но было и ощущение успокоенности, отдохнув­ шего тела. Сейчас бы мне мою кожаную дулю, мои гантели, поиграть мышцами, а потом — в ледяную воду Шилки... Все это так, но откуда этот дивный пронзительный запах яблок, — он все время тревожил меня сквозь мглу, боль, сон. — Здравствуй, Анатолий Фирсович! Оклемался? Космачев, широко расставив ноги, стоит у двери в комнату, руки у него в косых карманах полупальто; светлые ястребиные глаза выражают веселое колебание. — Оклемался, Павел Андреевич. Вы хоть мне скажите... — Ничего не скажу. Завтра утром увезу тебя. Дома поговорим. Руки его все в карманах, будто там у него сокровище какое. И все глаза щурит.