Сибирские огни, 1962, № 8

А за ними, на задних скамьях — сарафаны, платья и юбки — осталь­ ные женщины, шушукались, пересмеивались и бросали на меня кто сдер­ жанные, кто лукавые, кто любопытные взгляды. Нет, эти ничего не знают насчет мальчишек! . И Каримулин не знал ничего. Он сидел на первой скамье -— коричне­ вое, ласковое, в мельчайших морщинках лицо, добрые, шоколадного цвета глаза, широкая терпеливая ладонь, тихо поглаживающая лысую голову. И Куркин — тот, у которого отцовские километры, видимо, ничего не знал — он стоял у клеенчатых дверей и, покуривая, разглядывал меня — большеносый, усмешистый. Оттолкнув его плечом, вошла Полина Лазарева — взлохмаченная, еще чернее, чем всегда. Она тотчас метнулась в угол, и угол этот словно бы наполнился тьмой и отчаянием. Я то стоял у окна, то рассматривал плакаты, доски и стенгазету, а сам украдкой любовался этой странной женщиной: тонкими спутанными волосами, прозрачной юной смуглотой щек и шеи... Я остро почувствовал, как должен тосковать по ней Никаноров. Она тоже ничего не знала, не знала, что рядом, за стеной, ее мальчи­ ки — ее боль, ее отчаяние.,. Никто не подсел к Полине. Женщины, на секунду приумолкнув, снова завели свой разговор, но никто не трогал Полину— ни словом, ни ус­ мешкой, ни взглядом. Но где же, все-таки, Никаноров? И почему не пришла до сих пор Валя? Я взглянул в окно. А почему бы мне не погадать? Если пройдет сей­ час состав по четному пути... Или если вон та чернозобая плишка-трясо- гузка с завалинки перелетит на дерево... Если, если! Прошел поезд. Плишка сидит на ветке. Все равно они во­ шли вдвоем — Валя и Митрохин. Вдвоем вошли, и все! — Толя, с добрым утром! — выкрикнула еще от двери Валя. И трях­ нула выгоревшей на солнце завитушкой волос. Митрохин сел поблизости от Настасьи. Валя бок о бок с ним. «С доб­ рым утром» сказала она мне. Только вошла — и сказала: — Садись, Анатолий Фирсович, начнем! Наконец-то, Никаноров! Ждал его, ждал, а как он очутился рядом со мной — не заметил. Он спокоен, сдержан, но лицо его, покрытое ровным налетом загара, сумрачно — будто тень из того угла упала. Он старательно не смотрит ту­ да — в угол, на Полину. — Первая бригада — на исправление толчков. Немного осталось, — сказал Никаноров ровным, мягким голосом. —У второй бригады мосто­ вые работы — сменить брусья и настил. В третьей бригаде — укладка стрелки на щебенку. К вечеру управиться: придет балласт, всем миром разгружать. Ясно? — Ясно, Петр Модестович... Чего ж тут... — нестройно ответили жен­ ские голоса. Каримулин подкивнул с первой скамьи загорелой макушкой: ясно» совсем ясно. — Тогда, может, вопросы? Вот — товарищ из райкома, и его спра­ шивайте. Что это там с Настасьей: припала щекой к двери и прислушивается. Проснулись, что ли, ребятишки? — Петр Модестович! — привстал со скамьи чернявый Ванек. — Нам опять пешочком? Шесть километров! Опять в модероне, на одном колесе, инструмент катить?