Сибирские огни, 1962, № 8

Еще когда натягивали между двух берез сетку, Митрохин вниматель­ но с усмешкой поглядывал на меня. Вероятно, он приметил, что я слегка припадаю на правую ногу — вот так игрок выискался! «Вы уж с девчата­ ми, помогите им». Валя встала рядом со мною — в центре — и он забала­ гурил: «Что ж, Валюша, не робей! Проиграешь, не тужи. Товарищ редак­ тор уедет, а мы-то все равно—куда денемся! «Жэску» будем перета­ скивать!» — Сережа! — сказала Валя. И он замолчал. Но ненадолго. Я как раз стоял у сетки, когда Митрохин первый раз погасил мяч. Невысокий, плотный, коротконогий, он прыгал удивительно высоко и ре­ зал мяч с такой силой, словно ладони у него были закованы в железную' перчатку. И второй раз ему удался этот номер. Парни с той стороны сетки не шумели, не бахвалились. Митрохин небрежно обращался к своим товари­ щам: «Покурить бы, ребята, а», и кто-нибудь из его команды тотчас же- небрежно отзывался: «Спички в пиджаке... Ничего, сейчас мы быстрень­ ко...» Когда тело Митрохина рванулось в третьем прыжке и раздался ме­ таллический удар по мячу, я, как от толчка, боком пришибся к земле и с отрывистым гулом, снизу, отбил мяч в воздух — Коноплеву, а тот Вале, а Валя, ткнув над сеткой двумя пальцами, тихо положила мяч к ногам Митрохина — в ту самую секунду, когда он хлопал себя по карманам: «Покурить бы не мешает, а?» Все дело было в точности двойного паса. Немного погодя, я дал Митрохину нюхнуть свою крученую подачу, и пока они там привыкали к стремительности вертящегося мяча, мы им на­ кидали десять — четыре! Каримулин сидел под березкой, иногда пряча за нею голову, и сосал пустую трубку! «Молодцы товарищи! Крепко выручают наших девушек. Не знал, что у райкома партии такой сильный команда! Эй, Петр, иди по­ гляди!..» Но Никаноров не подходил — у него были свои дела на путях. А мо­ жет, ему хотелось побыть одному? Тихая же язва, этот Каримулин! А еще парторг! Ну при чем здесь райком. Играл я в школе, волейболистами был весь наш оркестр, играл на руднике, и армейская команда была бравенькая, и сейчас в Угзоне, если прохожу мимо нашей десятилетки, мимо парка или клуба, и там стоят с мячом — лечу, все забывая, лишь бы не оказаться седьмым. А игрок-то из меня сейчас не первый сорт. Не очень-то заметно, но прихрамываю — ку­ сок кости после ранения — тю-тю! Правая нога на сантиметр короче ле­ вой! Руки-то, слава богу,—дома дуля висит, мешок с опилками — луплю вовсю, аж соседи за перегородкой кряхтят. А нога — не разбежишься. Но все же с двойным пасом да при хитрой подаче — черта лысого обыграете! Митрохин снова решил срезать. Он ударил по мячу не только желез­ ным битком ладони — всеми оспинами на лице, всем телом, всей яростью сердца. И я снова хлопнулся оземь, я не знал, где мяч, но напружи­ нившиеся руки чуяли, что отобьют летящее кожаное ядро. Над моей головой раздался странный звук: будто кто-то жалобно ик­ нул и в испуге зашипел на себя же. На ладонь мою упало что-то мягкое, податливое, жалкое и глупое. И эта тряпица минуту назад была мячом! — Бедненький! — вздохнула Валя.— Теперь уж совсем конец ему. И нашему волейболу. ч , — Здорово, Cepera, бацнул,— сказал чубатый, очень красивый, но с . одной светлой, а с другой темной бровью домкратчик.— Как костыльным молотком саданул.