Сибирские огни, 1962, № 8

•-ежой жизни заключается в беспокойстве и тревоге, уже перестает быть обыва­ телем»'. Усилившаяся в литературном творче­ стве личная интонация порождена осве­ жающим стилем жизни, она свидетель­ ствует о росте личности, о повышении гражданского самосознания советского человека. Человек с большей проникно­ венностью ощутил свою ответственность перед громадой действительности. Культ как бы узурпировал право гражданина на «беспокойство и тревогу», а в этом и состояло у с ы п л е н и е с о в е с т и . Поэтому вся деятельность партии после 1953 года направлена к возбуждению революционной активности народа, тру­ дового человека. На мартовском Пленуме ЦК (1962 г.) товарищ Г. А. Наливайко, директор Ал­ тайского научно-исследовательского ин­ ститута сельского хозяйства, с горечью воскликнул: «Товарищи! Известно, что в период культа личности не разреша­ лось работать над принципиальными во­ просами земледелия... В течение более четверти века ни один институт не рабо­ тал над коренными вопросами земледе­ лия» («Правда» от 9 марта 1962 г.). В гневных словах ученого только глухой не услышит голоса воспрянувшей сове­ сти, ее четвертьвековой боли. «За далью — даль» А. Твардовского, «Дневные звезды» О. Берггольц нельзя рассматривать всего лишь как очередные достижения талантливейших поэтов. В этих произведениях сказалась граждан­ ская ответственность, присущая лучшим явлениям нашего искусства. Октябрь­ ская революция провозгласила обязан­ ность каждого трудового человека управ­ лять государством. Как же может разви­ ваться искусство этой страны вне «беспокойства и тревоги» о судьбах мира? Конечно, человек, оглохший к голосу совести, заменивший его почтительней­ шим уловлением номенклатурных эмо­ ций, сочтет такие слова, как «беспокой­ ство и тревога», чем-то устаревшим, при­ личествующем лишь обстановке классо­ вого членения общества. В наше время, мол, беспокоиться надлежит только на­ чальствующему составу. Но истинный поэт всегда объят «тоскою могучей», для него всегда «доспех тяжел, как перед боем» и только в этом его право на воз­ глас: Но узнаю тебя, начало Высоких и мятежных дней! В неподкупности искусства — протест против всех видов порабощения челове­ ка, искажения его духовных сил. Отсю­ да — со времен Белинского — представ­ ление о величайшей слитности нрав­ ственного и эстетического идеалов. 1 А. Б л о к . Сочинения в двух томах. Т. II. ГИХЛ, М.. 1955, стр. 233. Представлению о том, что голос сове­ сти является всего лишь пережитком ин­ дивидуалистического сознания, соответ­ ствует беллетризированная пропаганда вреднейшего и пошлейшего тезиса, будто советская действительность для своего воплощения в искусстве и не нуждается в духовных исканиях художника, трети­ руемых как «субъективность». Более то­ го, разносчики подобного усладительного радикализма уверяют, что окружающая нас действительность до того впечатляю­ щая, что и недобросовестный субъект, обладающий спасительной «техникой письма», способен одним лишь прикосно­ вением к ходкой натуре плодить шедев­ ры искусства. Подобных ремесленников- приспособленцев и имел в виду А. Твар­ довский, когда в речи на партийном съезде утверждал, что расцвечивание «средствами художественного оформле­ ния» готовых идей не дает никакого при­ бытка, ибо смахивает на выполнение мо­ локопоставок маслом, купленным в ма­ газине. При круговращении масла по маршру­ ту магазин — колхоз — магазин про­ дукт превращается в фетиш плана, в не­ что мистически отчужденное от желудка человека. Вся практика партии после 1953 года, все выступления Н. С. Хру­ щева, посвященные проблемам подъема сельского хозяйства, направлены к то­ му, чтобы взамен сказовой видимости вернуть мерам веса и объема их вещест­ венную сущность. Предположение, будто бы выигрыш­ ная тема — гарантия удачи, что со­ весть — это рудимент душевной дея­ тельности, что в искусстве существует механическая способность — минуя ду­ шу художника — воспроизводить дей­ ствительность, все это повторяет в сфе­ ре духовной деятельности осужденную партией практику подмены реального хлеба агитационно-вычислительным. В Программе партии оптимизм совет­ ской литературы не отделим от обличе­ ния всего того, что мешает развитию в нашем обществе самых прекрасных форм жизнеутверждения. Ибо это опти­ мизм борьбы, оптимизм правды, умею­ щей быть не только доброй, но и суро­ вой. Советской литературе присуще бес­ страшие, — стоит ли обольщать себя не­ правдой и утверждать, что в искусстве культ личности прошел легкой тенью? Пусть время это и не оставило геогра­ фических мет, но от этого могилы не стали забытыми и менее многочислен­ ными. «Пролетариат нуждается в правде». Эти слова из повести Эм. Казакевича «Синяя тетрадь». Верный духу ленин­ ских высказываний, художник проникно­ венно воспроизвел речь вождя револю­ ции, его утверждения, что нет особой правды «руководителей» и правды для масс, условной правды, диктуемой сооб-