Сибирские огни, 1962, № 8

комендатуре? Неужели не был в Бугульме? А архивные документы? Разве им нельзя верить? А его фельетоны? Ведь в них наиподробнейшим образом описана Бугульма и ее окрестности. Какие еще нужны доказательства? У доктора Земляницына Ранним утром, выйдя из гостиницы, я встретил у подъезда Митрофана Фе­ доровича. Глазову, как и мне, видать, не спалось. — Я хочу выяснить все о Гашеке,— начал он,— побываем у тех старожи­ лов, которых в редакции вчера не было. Поищем и, может быть, найдем. Несколько десятков лет Глазов проработал в городском коммунальном отде­ ле: сажал деревья, прокладывал водопровод, благоустраивал улицы, заботился о их чистоте. И Бугульма, и ее люди росли у него на глазах. Многих горожан, став­ ших теперь взрослыми, старик помнит, когда они только-только учились ходить. Наш «поход» начался с посещения учительницы Надежды Андреевны Кире­ евой. О Гашеке она ничего сообщить не могла. А о чехах-музыкантах охотно рас­ сказала. Все они прошли через русский плен, а когда победила революция, сколо­ тили свой небольшой оркестр. Назывался он пражским. Играли в городском кино­ театре «Идея». Громко играли. Надежде Андреевне даже запомнилась мелодия одной чешской песенки: «Танцуй, танцуй, выкруцай!» От Киреевой направляемся к старому почтальону, от него — к бывшему зем­ скому агроному. Всех стариков застаем дома в полном здравии, но о пребывании Гашека в Бугульме никто не знает. — Поначалу всегда бывают осечки,— успокаивает Глазов. Большие надежды он возлагает на Николая Михайловича Земляницына. Он давно врачует в Бугульме, намного старше Киреевой. Теперь на пенсии. Живет при больнице, все помнит, а вот слышит плохо. — Николай Михайлович, вы Гашека знали? — кричит с порога Глазов. — Как же, как ж е ,— заулыбался старенький доктор,— Ярослава Гашека да не знать! Он ведь «Швейка» сотворил! — Да, да ,— подхватывает Глазов,—'Именно он. — Швейка мои пражские коллеги от ревматизма и других болезней лечили. Ох, и чертяка был... — Не о Швейке речь,— перебивает Глазов.— Вот приезжему человеку на­ до'точно знать,— он показывает на меня,— жил ли Гашек в Бугульме. — Чего нё знаю, того не знаю. — А надо было знать. Человек из Москвы за Гашеком приехал. Прага о нем нас запрашивала. А вы, голубчик, пятьдесят лет в Бугульме врачуете... — Он ко мне не обращался — на здоровье не жаловался. — А, может быть, Николай Михайлович, вспомните? — Охотно бы помог, но, ей-богу, не припомню,— оправдывается доктор. Шагаем дальше. Глазов ходит быстро, размашисто. Я едва поспеваю за ним. Мимо проносятся автобусы, такси, но старик решительно отказывается от услуг городского транспорта. «Чтобы ознакомиться с городом, надо пешочком похо­ дить»,— твердит он. Ответы старожилов: «Гашека не помним», «В Бугульме не видели» — злят Глазова. Он ругает хрупкую человеческую память, а заодно и меня: «Почему так поздно занялся Гашеком? Приехать бы в Бугульму раньше, когда живы были ве­ тераны гражданской войны Василий Ракитин, Денис Болотов. Они-то. наверное, его знали». ■ Правая рука коменданта Выйдя на главную улицу, Митрофан Федорович остановился. Немного поду­ мав, он вспомнил, что за базаром живет «один сведущий человек» по фамилии Снегерев. Направляемся к нему. Дом Ильи Георгиевича Снегерева — это уж е двадцатый, куда мы заглядыва­ ем (счет я веду от старой учительницы). Застали не одного, а двух Снегеревых — Илью и Степана. Последнему уже под восемьдесят — он ¡на пять лет старш е Ильи Георгиевича. В восемнадцатом году он работал в военном комиссариате, рядом с комендатурой. На вопрос, знал ли Снегерев-младший Гашека, «сведущий человек» отрица­ тельно качает головой. — А чеха, что служил в комендатуре, помнишь? — подсказывает Глазов. Снегерев-младший молча трет лоб: ведь прошло более сорока лет.