Сибирские огни, 1962, № 8

Я давно собирался в Челябинск. Хотел поработать в местных архивах и за­ одно повидать старого своего знакомого. С аэродрома еду прямо к нему. Выясняется, что Чопп был не только знаком с Гашеком, но и дружил с ним. Оба они в Самаре формировали отряды: Гашек — чехословацкий, Чопп — югославянский. Оба после мятежа несколько месяцев скрывались от белочехов. Долго друг о друге ничего не знали. Встретились уже осенью девятнадцатого года в Челябинске, в политотделе армии. Гашек там заве­ довал иностранной секцией. То, что мне рассказал Эмилий Михайлович, оказалось более интересным, чем я мог предположить. ...Ночевал Чопп у Гашека. Долго не могли уснуть, рассказывали друг другу о пережитом: Чопп — о боях с Юденичем за Петроград, Гашек — о свЪих ски­ таниях по заволжской земле. С его слов, Чопп помнит, что Гашек держался по­ дальше от железной дороги, от крупных станций и пристаней, где шныряли чеш­ ские патрули. Питался тем, что дадут, ночевал там, где пустят. Жил среди рус­ ских, мордвинов, татар. Хвалил их за радушие. Все время был на людях. Если кто начинал придираться к нему, находились сердобольные, они заступались за «богом обиженного немца». — Скажу откровенно,— рассказывал Эмилий Михайлович,— сначала мне было непонятно, зачем Гашеку надо было представляться чехам сыном немецкого колониста, пусть даже идиотом? Когда я высказал Ярославу свои сомнения, он рассмеялся: «А кем я, по-твоему, должен был представляться? Чехом? За мной охотились, меня бы узнали и, как «своего», вздернули бы на первомсуку. Рус­ ским? Русский язык я знаю, с малых лет учил, но меня выдал бы акцент.Решил: стану сыном немецкого колониста, идиотом от рождения. Немецким языком, как ты знаешь, я владею не хуже родного. Патрули верили, что я из Тур­ кестана». — Почему из Туркестана? — спросил я. — Почему из Туркестана? — повторил Чопп и задумался. И тут же вспомнил, что газету «Солдат, рабочий и крестьянин», где они оба печатались, редактировал Григорий Цвиллинг. До Самары он долгое время жил в Туркестане. В разговорах с Цвиллингом Гашек всегда проявлял повышенный ин­ терес к малоизвестному ему краю. В ту пору в Туркестане была советская власть, и, если бы белочехи захотели проверить, правду ли говорит «бродяга», они бы ни­ чего не добились. Говорил ли Гашек о населенных пунктах, через которые шел? Может быть, и говорил. Но Чопп ни одного названия не запомнил. — А про Камышлы не было разговора? (Это село мне назвал работ­ ник бугульминского музея. Там будто бы Гашека прятал сапожник М. Даб- лейшин). — Нет, не слыхал... Списался с редакцией районной газеты: в Камышлах Даблейшина не ока­ залось. Встречи на дорогах Кроме бывшего поселка «Дача», вошедшего теперь в город Куйбышев, я мно­ гие месяцы не мог нанести на карту ни одного населенного пункта. Не мог до тех пор, пока не познакомился с кандидатом филологических наук С. И. Востоковой, изучающей творчество чешского сатирика. Востокова начала с географии. — Про Большую Каменку слыхали? — спросила она и, не ожидая, что я от­ вечу,, сообщила, что именно в этом селе после падения Самары скрывался Гашек. Это известно с его слов. — Кто может подтвердить, есть ли свидетели? — Есть один. Он живет близ Праги и заслуживает полного доверия. Это — Климент Штепанек, бывший секретарь Гашека. Ему тяжелобольной писатель дик­ товал свои воспоминания о самарском подполье, состоящие из трех небольших глав. Эти записи много лет спустя нашел в архиве сатирика пражский литературо­ вед Здена Анчик. Летом двадцать первого года Гашек, живя в Липнице, вероятно, решил отме­ тить третью годовщину своих скитаний по заволжской земле: он вспомнил добрым словом тех, кто оказывал ему гостеприимство, кто делился с ним последним кус- лом хлеба. «В это тяжелое время, когда мне на каждом шагу грозил «мат»,— диктовал Гашек,— я решил, что наиболее безопасно будет отправиться на северо-восток в