Сибирские огни, 1962, № 8

торого встретил, что воевать за интересы австро-венгерской монархии не же­ лает... Ровно через сорок лет — в том же сентябре, только 1955 года, роясь в фон­ дах гражданской войны Центрального архива Советской Армии, мне попалась на глаза четвертушка серой бумаги. Это была выписка из приказа № 4 7 3 от 24 ок­ тября 1920 г. по политическому отделу 5-й Красной Армии. «Откомандированного в распоряжение ПУР политинспектора т. Гашека Яро­ слава исключить из списков Поарма с 2 4 .X с. г. и красноармейского пайка: де­ нежного с 1/XI, провиантского; приварочного, чайного и табачного с 16 /Х и мыль­ ного с 1/XI с. г.» Сомнений не вызывало: пропавший без вести ефрейтор Гашек и политиче­ ский инспектор 5-й Красной Армии, снятый с денежного, приварочного, чайного, табачного и мыльного довольствий, в связи с откомандированием в Политическое Управление — одно и то же лицо. Хотя оба документа были написаны сухим, канцелярским языком, они не могли не взволновать. Ведь в приказах называлась фамилия гениального чешско­ го сатирика, написавшего бессмертного «Швейка», обошедшего все страны и кон­ тиненты! И мне захотелось побольше узнать о жизни Ярослава Гашека в револю­ ционной России, о его службе в Красной Армии. Решил пойти по его следам: побывать на востоке страны, в тех местах, где- сражалась героическая Пятая Армия, разыскать фронтовых друзей замечательно­ го сатирика и записать их воспоминания, порыться в архивных и музейных фон­ дах ,— может быть, там лежит никем не тронутое драгоценное гашевское наслед­ ство — его боевая сатира и публицистика. Но прежде чем отправиться в дальнюю дорогу, пришлось перечитать все, что было выявлено другими и лежало рядом. В столичных архивах было не густо: анкетный лист чешско-словацкого ком­ муниста № 1721, под которым стояла собственноручная подпись писателя, с де­ сяток справок и удостоверений... Вот, кажется, и все. А в Центральном государственном архиве литературы и искусства о Гашеке не нашлось и строчки. Там мне порекомендовали обратиться к москвичу Петру Миновичу Матко. Матко не литературовед и не историк. В годы Отечественной войны — офи­ цер Советской Армии, а в мирное время — инженер-проектировщик гидроэлектро­ станций. Однако он уже не первый год собирает все, что относится к Гашеку. Со­ бирает не для коллекции, не для собственного любования, а для тех, кто любит чешского писателя, кто интересуется его жизнью в Советской России. Петр Минович снабдил меня картой населенных пунктов, где следует в пер­ вую очередь побывать. Он нанес на кальку города, расположенные в Среднем По­ волжье, в Башкирии, Татарии, на Урале и в Сибири. Их назвал сам Гашек, ког­ да в конце двадцатого года перед отъездом на родину заполнял в Москве анкет­ ный лист. На вопрос — «Где работал в России, как партийный работник?» Гашек отве­ тил: «В Самаре, Бугульме, Уфе, Челябинске, Омске, Красноярске и Иркутске». Немало городов! Но Самара среди них стоит на первом месте. С нее, пожалуй,, и начну. Может быть, там, на Волге, сохранились гашевские следы? Еду искать их. Верьте русской революции С того же вокзала, по той же дороге, по которой весной восемнадцатого года ехал уполномоченный исполкома чехословацкой секции РКП(б), направляюсь в бывшую Самару, ныне город Куйбышев. Для Гашека это были знакомые места. Он попал сюда вскоре после сдачи в плен в селе Хорупаны. Сначала находился в Дарницком сортировочном лагере, что под Киевом. Отсюда его потом «отсортировали» в Заволжье, в Тоцкий лагерь— самый крупный лагерь для военнопленных царской России. Как и тысячи других пленных, он много дней находился за колючей проволо­ кой: жил впроголодь, в грязи, в тесноте, до тех пор, пока в Тоцкое не прибыли агенты так называемого чехословацкого национального совета. Они привезли с собой весть о том, что получено согласие на формирование в Киеве особых во­ инских частей из военнопленных чехов и словаков для борьбы против немцев и австрийцев. Легко поверив, что таким путем его родина может, наконец, избавиться от вековых угнетателей и создать свободную Чехословакию, Гашек одним из первых- записался в легионеры и уехал в Киев. Вначале ему нравилось, что в чешских частях каждый солдат имеет право называть офицера «братр» — брат.