Сибирские огни, 1962, № 8

День пятый Что за диковинное слово «бухтит»? Какой-то человек в синих штанах не то из геологии, не то из геодезии, вытя­ нув шею, ползает на четвереньках по блоку и, выпятив язык от усердия, посту­ кивает молотком по выступам скалы. Я гляжу не столько на этого человека, сколько на Ивана, потому что, как молоток ударит со звоном, Иван улыбнется, а когда стук глухой выйдет, Иван помрачнеет и вздохнет: — Бухтит... За ним это слово повторяет Алексей и так же с грустным выдохом, делая напор на первых трех буквах. — Бух...тит. Человек набрасывает на скале крестики мелом, выпрямляется и говорит: — Бухтит. Выбирать, где отмечено. Человек вылезает из блока, уходит, а я спрашиваю у Ивана: — Что это такое? Иван чешет подбородок, глядит на белые кресты, считает их, потом говорит: — Бетон дожить нельзя. Скала там некрепкая. Бухтит. Выбирать надо. «Выбирать» — это вооружаться отобойными молотками, ломами, кувалдами, лопатами и бить, бить скалу. У меня получается с отбойным ловчее, поэтому я орудую им. Алексей с при­ жимом, с придыхом хлещет кувалдой, Иван подколупывается в узкие щели остри­ ем лома, а Володя скребет лопатой, на меня поглядывает с завистью, вытирает ладонью со лба пот и кряхтит с досадой, напирая на черенок лопаты. Я жалею его и отдаю ему отбойный. Володя веселеет и строчит без разбору. — Ты с толком бей! По звуку чувствуй, куда, — советует Алексей. — Понял? В Приютово, на Урале, я первое место по лыжам занимал. За тридцать семь минут десять километров ходил, — зачем-то сообщает Володя. — А Приютово — это не Дивногорск тебе. Там школьников одних восемь тысяч. У меня одних грамот восемь штук. А ты говоришь! Десятки раз мы слышали от Володи и то, как он, еще будучи на Урале, в Приютово, строил жилые дома и самое настоящее рационализаторское предло­ жение подал, — теперь там, в Приютово, под все лаги подкладываются куски ре­ зины для амортизации и сам главный инженер его за это хвалил на собрании. — Понял? То-то, брат. Не бухты-барахты. Володя при этом подозрительно всматривается в нас, очевидно сомневает­ ся, что мы так вдруг ,и поверили ему в этом, и при случае начинает снова: — Понял? Лаги-то знаешь, что такое? То-то. В Приютово их на чурочки нлали до меня... Я делаю скребков двадцать лопатой, и у меня тоже, как и у Володи, мокнет лоб. Нацелишься поддеть полную лопату, а она раз—и упрется во что-нибудь. Су­ нешь еще раз, а она в другой камень упрется. Я слышал где-то, что в зверинце однажды обезьяне на протяжении двух или трех дней протягивали яблоко. Когда обезьяна готовилась его взять, яблоко убирали, и у обезьяны развилась гиперто­ ния. Усмехаюсь: как бы и у меня не развилась гипертония от такой неопределен­ ности. Но усмешка усмешкой, а одолевает злоба. Я теряю слаженность движений и сую лопату нервно, рывками. Белка, бурая от пыли, стоит на одной ноге, как перепелка, косит глазом на меня, а когда я выпрямляюсь, чтобы сплюнуть, она что-то участливо спрашивает своим журчащим голоском. Голос ее тонет в стуке отбойного. Володя настораживается: — Чего вы встали? Ты, Белка, не отвлекай. По-быстрому, по-быстромуГ Снова приходит человек в синих штанах и снова, ползая на четвереньках» постукивает молотком. Я еще не научился улавливать звуки, поэтому опять наб­ людаю за Иваном. А Иван усмехается, и когда человек в синих штанах доходит до края и поднимается, Иван облегченно выдыхает: