Сибирские огни, 1962, № 7

га, — пять часов ушло на совещание суда, все это время Фрося и Зина« сидели в томительном ожидании, не разговаривая ни с кем и не видя друг друга, голодные и жаждущие. Фрося же вообще ничего не поняла» Смысл приговора дошел до нее только тогда, когда из-за стола суда все куда-то исчезли, Зина встала и, простившись с ней кивком головы, на ко­ торый Фрося и не ответила, ушла, но не одна, а под охраной милиционе­ ра. А к Фросе подошла Людмила Михайловна Аннушкина. Суд учел тя­ желое семейное положение Луниной, ее подчиненность Быковой в некра­ сивом деле и вынес ей условный приговор на три года, с запрещением ра­ ботать в кредитных учреждениях. Домой! Она вслух сказала это слово и поразилась его смыслу. Домой, а не в- тюрьму! Тут она вдруг вспомнила Зину и сообразила, что ее бывшую подругу везут сейчас в тюрьму. И вся злость Фроси против Зины вдруг угасла, и она подумала невольно: «Надо бы передачку ей сообразить!» Вихров не считал своей заслугой, что страшный приговор миновал Зину, — будь на месте знакомых Вихрову людей другие, он все равно, сделал бы то, что сделал: ведь речь шла о справедливости не в отноше­ нии Зины, а о справедливости вообще — как принципе. Он замешкался возле здания суда, чтобы хоть одним глазом увидеть Зину. Но он опоздал: за ней уже захлопывалась дверца кареты с решетча­ тыми окнами. Вихров увидел лишь плечо Зины, ее бледную щеку, темные волосы. Вихров низко опустил голову, прижимая подбородок к ключицам. Глаза его обметало враз темными кругами. Ноздри с силой вдыхали воз­ дух. Плечи были подняты, чтобы как-то облегчить сильное удушье. Темная ночь нависла над городом. Плотные белые облака укутали небо. Где-то за их толстой пеленой бродила луна и не находила дороги к городу. Останавливаясь, держась за железные оградки тополей на улицах, унимая бешено колотящееся сердце, томительно долго выдыхая воздух, который распирал его грудную клетку, согнувшись столетним стариком, Вихров долго добирался до дому. В окнах Фроси было темно. Она, видимо, как пришла, так и повали­ лась на постель, может быть, даже не раздевшись, — измученная нрав­ ственно и физически. Вихров привалился к перилам, скрестив руки на брусьях, положил голову на руки и боялся пошевельнуться, чтобы не усилить приступ. По­ кой! Полный покой! Надо выключить сознание! Ни о чем не думать! Ды­ шать очень маленькими порциями воздуха... Он не слышал, как открылась дверь и на веранду вышла жена. Ско­ рее почувствовав, чем увидев его у крыльца, она сказала насмешливо: — Засиделся у Любимого Местечка, папа Дима? — И тут услышала, как он дышит. — Э-э-э! — сказала она. — Уговору такого не было, папа Дима! Что же это ты выдумал? —Она, неслышно ступая босыми ногами по лестнице, подошла к нему, положила его руки, разняв их, себе на пояе, чтобы он мог не разгибаться, и сказала: — Ну! Раз, два, взяли... Сейчас я медсестру вызову... С чего эуо ты?.. — М-гм! — сказал папа Дима и вдруг сел на ступеньки. — Я не мо­ гу идти. Посижу. Пройдет. Иди. Я тут. Побуду... Мама Галя оставила его на ступеньках и пошла звонить в поликли­ нику. Вихров сидел один. Ему было очень тяжело. Не физически, хотя бронхиальная астма — не сахар! —а душевно...