Сибирские огни, 1962, № 7

Генка не умеет передать своих ощущений, но и в его голове бродяг какие-то хорошие мысли, колышимые сменой настроений, как колышет на этом берегу высокую, никем не кошенную траву, уже клонящуюся к зем­ ле нарядными метелками, изредка набегающий ветерок. По какой-то- странной ассоциации, он думает о матери, которой нет дела до него: «В кино денег жалеет! А у самой — в сберкассе полные ящики!» Он думает о- том, что боится посмотреть в глаза Вихрову. «А может, знает уже?» Эти пальто и плащи в передней! «Сволочи! Развешали везде! Будто мало ме­ ста в квартире!» Таким образом вина перекладывается на Вихровых, и Генка немного успокаивается... — Заснул! — недовольно говорит Гаврош.— Я тебе сказал, когда: солнце до той отметки дойдет, надо искупаться, а потом — на тот берег! ...Они полощутся в воде. Плавают. Гринька исподволь выучил Генку плавать кролем. И они, попеременно зарываясь в воду то одним ухом, тс другим, плывут. Генка устает. Гринька плывет дальше... Облака на небе делаются красными, земля темнеет, и осенний празд­ ник закрывается на ночь. С низин затопляемого берега тянет влагой. Ген­ ка вылезает на берег. Через некоторое время, фыркая, тяня за собой пенистый след, мчит­ ся к берегу и Гринька. Быстро одевается. Кивает Генке головой — давай, салага, давай! Лодка режет волну. Генка работает не за страх, а за совесть. — В парк пойдем!— говорит Гаврош. —Может, Рыжик придет на: танцы. И — вот они в парке. Гринька купил билет у входа и вошел как все люди. Генка лезет через забор в самом темном месте. Рыженькая не пришла. Гаврош опечален, и его ничто не может раз­ веять— даже кино, куда он провел Генку на свои деньги. Они идут на горушку, к госпиталю, по темной — хоть глаз выколи!— улице. До них доносятся звуки духового оркестра, который играет в пар­ ке задумчивый вальс. Генка не спрашивает, куда они идут, — он уже зна­ ет, что они дойдут до того места, откуда виден Арсенал. Он знает, что Гринька остановится, будет, вздыхая, долго смотреть на отблески пламе­ ни в горячих цехах завода, — пламени, которое кажется ему не красным, не розовым, а рыжим... Но на этот раз они не доходят до привычной отметки. Впереди показывается какая-то фигура. Это — женщина, она торо­ пится. Но все же ее шаги слишком малы, чтобы она могла идти быстро. Гриньке хочется развеять свою грусть. Он делает Генке знак — не топай давай! — и сам идет, почти неслышно. «Попугаем девчонку!» — говорит он шепотом. Они догоняют женщину. Гринька вдруг тычет ее в спину выставленным указательным пальцем и произносит зловещим хрипящим голосом: — Черная Кошка! Ни слова! Деньги! Кошелек или жизнь! Эффект этого заклинания превосходит все ожидания Гриньки. Женщина быстро оборачивается. Даже во тьме видно, как бледнеет ее лицо. Она кидает Гриньке свою сумочку, которую до сих пор держала под мышкой. Короткий стон вырывается при этом из ее груди: «Возьми­ те!» Вслед за тем она кидается вперед, бежит по тротуару, и ребята слы­ шат стук ее каблучков. Потом раздается крик — жалкий и слабый: «Спа­ сите! Помогите!» Женщина кидается с тротуара к домам и изо всех сил колотит в чье-то окно, закрытое ставней. Грохот ставни, кажется, разно­ сится по всему городу. Гринька не сразу понимает, что это кричит ограбленная им женщина. Он же хотел пошутить, только пошутить! «Гражданка! Возьмите вашу сумочку!» — наверное, надо крикнуть это. Но кто поверит ему?! И Гринь--