Сибирские огни, 1962, № 7

в семинарии отцы-педагоги со всем искусством риторов, на какое были способны. Долго после этого разговора он и сам-то не может представить себя сосудом божьим, из которого можно утолить чью-то жажду. Невольно ле­ зут в голову какие-то дрянные мысли, позорные мысли о вещах, которые давно хотелось иметь, но которых невозможно было иметь в его бухгал­ терском бытии и которые сейчас можно, наконец, приобрести — все-таки тут... Все-таки, как развращает душу эта бездонная церковная касса! — Парит сегодня!.. Какая духота! — говорит отец Георгий и стаски­ вает с себя рясу. 7 На небе ни одного облачка. Но уже в тени не только прохлада, а и холодок. Стоит зайти в тень, постоять немного, любуясь погожим днем, и уже вдруг овеет тело легонь­ кая дрожь, как бы и от ничего; даже ветра нет, а если и дует, то ласко­ вый, деликатный. «Осень! Небо хмурится. Лужи у крыльца. Дождик так и льется, льется без конца!» — эти приметы не для моего города и не для моего края. Здесь и осень не вызывает чувства грусти расставания с красотой лета. Потому, что на смену одной красоте идет другая, — и по-карнаваль­ ному праздничными становятся окрестности. Осень — красавица, осень —любимица, осень — праздник! И каждую свободную минуту хочется быть на этом великолепном, ежегодном многонедельном празднике. ...Генка почти не бывает дома. И почти все время он — с Гринькой-Гаврошем-Сарептской Горчицей, бог знает почему привязавшимся к сыну Стрельца и Марса больше, чем к другим своим сверстникам или к другим таким же салагам, как Генка. Гринька за лето очень возмужал. На его груди начали расти волосы. Когда Генка однажды напомнил ему о Рыженькой, Гаврош нахму­ рился и сказал нехотя: «Она знаешь, какая! Я ее любить буду! Знаешь, как любовь бывает? Ни черта ты не знаешь! Любить!». Перед ними раскинулась река. Амур немного обмелел, после огромного августовского половодья. Широкие отмели, сверкающие золотом на щедром солнце, слепят глаза. Спокойная вода лучится, испускает снопы искр на изломах маленькой волны, на приплеске. Высокий береге его песчаными и каменными круча­ ми весь светится, словно сложенный из драгоценностей. Распадок затона, где стоит судоремонтный завод, пуская из своих труб слоистый дымок, стал рыжим — трава, крепкая, стоячая, сильная, приняла оттенок волос Гринь­ ки. На северных склонах холмов — еще сочная зелень, лишь кое-где тро­ нутая осенними красками, на южных и восточных — буйное цветение теп­ лых красок от светло-желтого цвета клена до кровавого наряда дубнячка, который простоит таким всю зиму, в этой красной рубахе. Кое-где, в за­ тишке, под защитой высоких деревьев, отдает холодком почти весенняя зелень молодняка. Вдоль шоссе, ведущего на юг, в Приморье, все переме­ шалось в осеннем хороводе, — уже нельзя сказать, какое дерево каким цветом наряжено, и глаз только и манят переходы эти красок, то плавные, то резкие... А дальше — туда, где стоят отроги гор, которые пронзает се­ рая лента шоссе, начинается игра синего, серого, голубого. Волнами сте­ лются сопки, одна за другой, и все нежнее и слабее становятся их очерта­ ния. Но и в этой прохладной голубизне и синеве теперь вкраплены теплЫе тона золотой осени. 6. «Сибирские огни» № 7.