Сибирские огни, 1962, № 7

— Мамочка! — сказал Генка полуфальшивым, полуискренним голо­ сом, в котором была и явная дрожь вины и не менее явное нахальство человека, которому море по колено. Растерянная Фрося не предложила майору даже стул. И тут Генка показал, насколько он преуспел в обхождении с людьми за свое второе путешествие. Он скинул на пол неглаженое белье и придви­ нул стул майору: «Товарищ майор! Пожалуйста! Вы не обращайте внима­ ния! Мамка просто сообразить не может!» Майор и улыбнулся, и нахму­ рился, поднял белье с пола, переложил его на кровать, присел, пожав ру­ ку Фросе, и даже согласился выпить чаю. Он сказал Фросе, что решил подбросить ее сына сам, так как ему — все равно — надо было ехать в город, и умолчал о том, что этот визит имел своей целью спасти Генку от заслуженной расправы за побег. Он сказал Фросе, что Генка вел себя на заставе хорошо, и умолчал о том, что парнишке пришлось малость поси­ деть за решеткой, в целях конспирации. Он сказал о том, что за Генкой надо бы лучше смотреть, и умолчал о том, что, по его мнению, Генкины путешествия добром не кончатся, если им не положить предел. Он сказал, что Генке нужны хорошие товарищи, и умолчал о том, где их взять! По­ том он распрощался с Фросей и сказал, что хочет навестить своих старых соседей, и прошел к Вихровым. Фрося услышала за дверями радостные восклицания Галины Ивановны, глуховатый голос Вихрова. «Без чаю я вас не отпущу!» — закричала Вихрова. «Да я только что!» — «И не разго­ варивайте!» — опять запротестовала Вихрова. «А у меня выпил!» — с торжеством подумала Фрося и почувствовала, что ее душевное равнове­ сие восстанавливается. ...И вот Генка — на улице. Он более словоохотлив, чем майор, и даже, чем молодцеватый погра­ ничник,—источник информации Генки. Генка рассказывает о темной но­ чи, о мертвой тишине на границе, о плывущих камышовых плотиках, за ­ готовленных заранее, за которые держатся пограничники в полной форме, с оружием и запасными дисками. О движении ползком на протяжении километров. О скоротечных схватках в темноте и предсмертном хрипе вражеских часовых. — Ну и точка, — говорит Генка, заканчивая фразу. Возможно, что не будь Генки на заставе — все шло бы значительно хуже! Такой вывод невольно напрашивался у слушателей. Они дрожат, представляя себе диверсанта — с застывшим взглядом человека, уже ви­ дящего свой смертный конец. — Ну, расстреляли его? Диверсанта-то? — спрашивают Генку, как величайшего специалиста по всем вопросам, связанным с границей. — Не-е! — с сожалением говорит Генка, которому очень хотелось рассказать, как плакал диверсант перед казнью и как обещал он больше не делать ничего такого. — Он повел наших туда, на ту сторону. Он знал, где надо пройти, — там для него ходок был оставлен! «Он спас свою жизнь, он купил ее — ценой предательства тех, кто ве­ рил ему!» —так сказал майор о диверсанте и посмотрел на Генку долгим взглядом. «Вот, Геннадий, что бывает с теми, кто хочет жить для себя! Это матерый шпион! Он работал на японцев за деньги! Хотел — сладко пить, вкусно есть! Ему не надо ничего — ни семьи, ни товарищей, ни кол­ лектива, ни детей. Что будет с ним дальше? Не знаю. Такие долго не живут —жить нечем, понимаешь!» ...На другой день Генка дрессирует сторожевого пса для границы. От­ куда появился у него этот щеночек — это секрет Генки. Белый, с черными пятнышками, с толстыми пушистыми лапами, с темными глупыми-глупы- ми глазами, с короткими ушками, одно из которых все время валится на сторону, а второе стоит торчком. Мокрым черным носиком щенок тычет-