Сибирские огни, 1962, № 7

сбежавшей с борта судна в попутном порту. На секунду почудились ему непонятные глаза мамы Гали. Но он заставил себя не думать о ней. И вдруг с каким-то страхом и отчаянием в голосе Зина сказала: — Я люблю вас, дядя Митя! И начинаю любить с каждой минутой больше! Это ужасно... — Ужасно? Почему? — Для меня ужасно. Вы —мужчина, вы не поймете этого... Но Вихров понимал. И понимал слишком хорошо. Что мог он дать Зине, кроме своей страсти и желания? Мир — широ­ кий, огромный, тот мир, что был за окном, и человеческую жизнь во всех ее проявлениях, со всей сложностью и многообразием, — не втиснешь в: эту маленькую комнату! И добровольное заключение их сюда не может длиться вечно. Что «вечно»! Его нельзя продлить даже еще на час — в де­ сять будет прекращено движение. А до утра Вихров не может остаться тут. Слишком сложные и тяжелые решения надо было бы принимать ут­ ром... В окна смотрится темный вечер. Низкие мохнатые звезды загляды­ вают в комнату Зины. Тени в комнате сгустились и закрывают следы шторма — вещи Зины, раскиданные как попало. Она не позволяет ему зажигать свет или задернуть шторы. Она вдруг стала молчалива и груст­ на. Вихров, чувствуя в этом молчании какую-то угрозу своему счастью, поднимает голову Зины, сжав ее щеки горячими ладонями, нежно целует в глаза, в лоб, в уголки губ. Зина тоже чуть слышно прижимает губы к его лицу. И вдруг под ладонями Вихрова оказывается какая-то влага. Ладони его скользят по щекам Зины. Сначала он не понимает, в чем дело. Потом с тревогой спрашивает: — Зина, милая, ты плачешь? Почему? Я обидел тебя?.. — Папа Дима... — говорит она вполголоса и словно вслушивается в эти слова. — Фрося говорила мне, что вас так зовут дома. Неприятно пораженный тем, как неуместно прозвучало это его имя здесь, Вихров не сразу может ответить. Справившись с волнением, он го­ ворит возможно более спокойно и просто: — Игорешка долго не мог понять, почему его зовут Игорем, а меня просто —папой. Он долго говорил — папа Дима... — И мама Галя, да? — опять спрашивает Зина, и голос у нее совсем замирает и тускнеет. — Да... Зина поднимает к своим глазам его руку с часами, вглядывается в ци­ ферблат. — Как быстро время прошло... Половина десятого. Вам пора идти, милый, милый... мой... дядя Митя. Мой... — Когда мы увидимся? После долгого молчания они встали, и Зина, тихонько ступая босыми ногами по прохладному полу, проводила его к тому месту, где он подхва­ тил ее на руки. — Когда же? И Зина говорит ему на ухо: — Не знаю, дядя Митя... Может быть, никогда... — Что ты говоришь, Зина!..— вскрикивает Вихров. Так вот о чем ду­ мала она в эти часы, отрываясь от его ласк.— Что ты говоришь! — Так будет лучше! — говорит Зина. Она напоследок целует его — крепко-крепко, так, что он чувствует на губах солоноватый привкус кро­ ви. Зина провожает его через узенький коридорчик, заставляет пересту­ пить через порожек, а сама остается по эту его сторону. Она машет Вих­ рову рукой: идите, идите, милый! Вас ждут!..