Сибирские огни, 1962, № 7

Фрося всплеснула руками: — Бабенька Агата! Да вы что это?! Болеете... — Хвораю!— чуть слышно'сказала бабка Агата. — Господь послал испытание, доченька. Что-то не можется и не можется... — Да что у вас болит-то? И ничего у бабки не болело, и все болело: «Возрастное и просту­ да», — сказал врач. И Фрося не стала говорить о болезни Зойки, чтобы не растревожить старушку. — А как Зоечка-то, не болеет? — Нет, бабушка, не болеет... — Ну, и слава богу... Бабка полежала-полежала, потом попросила: — Доченька! За ради бога — сходи ты к отцу Георгию. Он чуть по­ ниже тебя живет. Поклонись ему в ножки, пущай придет ко мне... Испове­ даться охота... Сама бы сходила, да — видишь, обезножела я совсем!.. Отец Георгий сам пересек Фросе дорогу, когда она возвращалась в город. Узнав его, она сложила в кармане кукиш, чтобы встреча с попом не причинила ей какой-нибудь неприятности, и окликнула священника. Бывший главбух горисполкома уже отважился пройтись по улице в босто­ новой рясе и в черной шляпе, понемногу обвыкая не обращать внимания на откровенно-насмешливые или презрительно-косые взгляды, какими многие провожали его отяжелевшую фигуру в священническом одеянии. — Что вам угодно? — спросил отец Георгий, которому не хотелось разговаривать с верующими на улице. — Батюшка!—сказала Фрося.-— Очень уж бабенька Агата плоха! Просит вас прийти к ней, исповедать. Видно, конец ей выходит, что ли,— прямо краше в гроб кладут... Отец Георгий нахмурился: — Больно далеко! ■— проворчал он. — Я и сам не мальчик, бегать-то. Туда и автобус-то не ходит... Да и— над этим подумать надо! — один я, раб божий, на весь город! И швец, и жнец, и в дуду игрец! Не знаю, не мо­ гу обещать! Подумаю. Как-то надо время выгадать! Совершенно растерянная Фрося, не ожидавшая отказа — ведь бабка Агата отдала последние свои сбережения на облачение вот этому самому попу! — пролепетала еще раз, в надежде, что отец Георгий согласится: — Так ждет, ну так ждет... Ну, как Иисуса Христа! — Не богохульствуйте! — строго сказал отец Георгий и добавил: — Подумаю. Подумаю... Извините, спешу... 5 Непостижим уход человека из жизни. Рассудок, как и полагается ему, рассуждает: был у Даши брат, его взяли в армию, началась война, и он стал воевать, как и миллионы уже находившихся на военной службе и призванных в первые же дни войны, он выполнял приказы своих начальников. Однажды ушел в разведку...и не вернулся. Можно знать — убит. Можно знать — расстрелян. Можно- знать — сожжен, распят, удушен, разорван на клочья. Но знание это ни­ чего не прибавляет в постижении этого: он был, но его уже нет. Как нет?? Почему! Ведь мы же есть! Позже человек привыкнет — просто привык­ нет, что брата нет, но все-таки не поймет, что это значит — нет! Даша хотела верить Ивану Николаевичу и собиралась ждать брата, как хотел его ждать Дементьев. Но документы брата, находившиеся у Да­ ши, были слишком красноречивы. Надо было привыкать к мысли, что у Даши во всем мире не осталось ни одного близкого человека. Правда,.