Сибирские огни, 1962, № 7

ные расходы — именно столько ушло у него на покупку кусочка студня, что продавался возле железной дороги в базарных рядах, и на ломоть хлеба. Съев все это с той же быстротой, с какой собака хватает на лету и глотает колбасу, Генка почувствовал, что сыт, хотя и мог бы съесть еще кое-что... Земля простиралась перед ним. И —три дороги, как перед былин­ ным богатырем: «Направо пойдешь — сам погибнешь, конь останется жив! Налево пойдешь — сам останешься жив, коня потеряешь. Прямо пойдешь —совсем пропадешь!» Одна дорога — направо — шла через переезд и углублялась в мелко­ лесье. Недавний ливень размыл ее глинистые колеи. Вторая дорога — налево —шла вдоль железнодорожных путей и, очевидно, не таила в себе ничего выдающегося — те же копны свежего сена, те же деревенские крыши вдали, те же столбы с гудящими прово­ дами, те же перелески и защитные посадки, что видел Генка, когда пер­ сональный поезд мчал его по стальным рельсам. Третья дорога — прямо перед глазами! — гудронированная, чистень­ кая, до блеска вымыта прошедшим ливнем, прямая, как стрела, начина­ лась впритык к железнодорожному полотну. Она голубела, светилась в лучах солнца. Кустарники, стоявшие на. некотором ее протяжении справа и слева, сменялись дальше старым лесом, который как-то уж очень ува­ жительно расступался перед нею, и дальше дорога, сколько хватало глаз, шла по этой аллее из старых деревьев. Казалось, что она только сейчас возникла по мановению волшебной палочки и что парок, который подни­ мался из кюветов, струится в воздухе потому, что дорога еще не остыла, будучи свежеиспеченной специально к приезду Генки... Она шла через перевалы, то поднимаясь, то опускаясь, и с последнего увала круто шла вверх и, голубая, сливалась там с голубым небом, будто река впадала в океан. Как хорошо было идти по ней. Раз! Два! Левой! Раз! Два! Ле­ вой! Генка попробовал даже идти строевым шагом. Вытягивал ноги перед собой, сколько мог, и клал ступню на гудрон с притопом. Лихо! И ему казалось, —у него широкая грудная клетка, и плечи его развернуты, и каска, прикрывающая лоб, упруго покачивается от этого шага. И играет— ему одному— невидимый оркестр... А по сторонам стояли вечнозеленые елки и лиственницы, маньчжур­ ский высоченный орех, тронутый желтизной, белоствольные березы, зеле­ ный убор которых был уже расцвечен оранжевыми крапинами, стройный тонкий осинник в ярко-желтых одеждах, дубнячок с резными листочками, уже окрашенными багрянцем. И березки, клонясь к дубкам, шептали вос­ хищенно: «Смотрите, какой бравый артиллерист шагает по нашей улице!» И осинничек кричал радостно, трепеща всеми нежными своими листочка­ ми, пожилым лиственницам, которые кутались в тяжелые темно-зеленые шали, свисающие до самой земли: «Смотрите! Смотрите! Кто это такой? А можно нам с ним пошагать по этой дороге?» И шмели гудели на своих контрабасах. И изумрудные стрекозы за­ стывали над головой Генки, удивляясь ему, и испускали радужные лучи своими крыльями. И паутинки плыли в воздухе, сверкая в высоте золотой канителью... Знаете ли вы, что такое радость? Посмотрите на Генку! В упоении стучал он по гудрону, сколько мог, своими расшлепанны­ ми ботинками. Солнце летело к нему навстречу, и было так радо ему, све­ тило из всех сил так ослепительно, что Генка закрывал глаза и наслаж­ дался тем, что веки у него просвечивали, и он с закрытыми глазами видел тонкий узор сосудов, темными тончайшими линиями пронизывающих ко­ жу, И Генка говорил себе: «Пройду с закрытыми глазами двадцать пять