Сибирские огни, 1962, № 7

— Старый знакомый! — сказал молочник. — Ну, как бурундук мой живеть у тебе? — обратил он к Генке свое волосатое мокрое лицо. — Кот Васька съел!— сказал Генка, насупясь от этого воспомина­ ния и чувствуя себя неловко перед Максимом Петровичем. — А у меня теперь говорящий птенец... — Но-о! — протянул, то ли веря, то ли смеясь, молочник. — Говорящий! Я его выучил говорить «Хорошо!» и вообще... Тут слезы навернулись на его глаза — он ощутил свою утрату и от­ вернулся в сторону. Максим Петрович, то ли Генке, то ли самому себе, то ли гражданину в шляпе сказал: —■Я, брат, тоже учил свою Любаву говорить, да только ничего не вышло. Загнал, понимаешь! Перед самым дождичком! За шесть тысяч! На мясо! —Максим Петрович вынул из-за пазухи горсть кредиток и по­ махал ими в воздухе. — Вы бы деньги-то не показывали, —■. сказал человек в шляпе. — Неровен час, увидят, как бы чего не вышло! Осторожнее надо все-таки... Максим Петрович искоса глянул на него: — А чего может выйти? Баланец не сойдется, ли чо ли? — в его взгляде что-то проглянуло остренькое и быстрое. — Я у вас налог на ко­ ровушек выправлял! —сказал он. — Вот вы, теперь, мне, может, скажете, на чей счет... — Я не могу вам ничего сказать! — порозовел вдруг человек в шля­ пе. — Я служу теперь в другом месте. Я — священник... — Ох, ты! — сказал Максим Петрович. — Значит, и вашим и нашим попробовали... Отец Георгий отвернулся, выглянул из-под навеса и, воспользовав­ шись тем, что ливень вдруг утих, кинулся трусцой к домам, что стояли в некотором отдалении, придерживая шляпу рукой. — Ну, и я с вами! — сказал молочник, натягивая свою кепочку по­ глубже и намереваясь проскочить посуху. Он повернулся направо, взялся за торец стенки и стал протискиваться так, чтобы не замочить ног. При этом его карман оказался перед самым носом у Генки. Оттуда торчали две бумажки, словно призывая его: на, возьми, все равно — потеряемся! Генка судорожно схватил их, почти не сознавая, что делает, и ощущая, что жаркая испарина охватила все его тело,, сунул кредитки себе за пазуху. И замер — не в силах стронуться с места, если бы даже его должны были убить вот тут же, на месте преступления. — Ну, а ты? — обернулся молочник. —Пережидать будешь, ли чо ли?—-и', видя, что Генка таращит на него глаза, молвил:—Ну, как знаешь! У Генки дрожат руки, хотя Генка засовывает их в карманы штанов, чтобы унять эту противную дрожь. Зачем тебе деньги, Генка? Слушай — еще не поздно вернуть их. Максим Петрович добежал до дому напротив и стоит под двускатной крышей чьих-то ворот и манит тебя корявой своей рукой —давай, мол! Бели быстро перебежать дорогу и сказать, что ты видел, как у него выпали, сами выпали — деньги, он пове­ рит тебе и скажет: «Ну, паря, спасибо тебе! Ты молодец, я вижу». Ведь бывает же так! Помнишь, как однажды Вихров вместе с платком выта­ щил деньги и они упали возле тебя? Помнишь? Когда ты отдал те деньги матери, она сказала: «Ай, какой у меня хороший сынок! Нашел денеж­ ку — маме отдал. Добытчик!» Добытчик, чувствуя, что ему не справиться с дрожью, которая так и колотит его, выходит из своего укрытия. Он направляется туда, откуда доносятся трели кондукторских свистков, перестук вагонных скатов, гуд­