Сибирские огни, 1962, № 7

Генку: — «Убери свою падаль сейчас же, а то прибью!» — «Не тронь, он говорящий!» — «Покажи, Зоенька, глазик! До крови ведь прошиб... Убе­ ри свою падаль, говорю!» — «Ма-ма! Не тронь. Я сам!» Что-то стукнуло. Заорал говорящий галчонок. И затих. «—Дура!! — закричал Генка.— Дура! Дура!» — «Ах, ты, на мать так...» И опять общий крик, из которо­ го вырывается рев Генки, хлопанье дверей, суматоха. Вихрова молча кидается в коридор. Дверь на улицу открыта. В ослепительно ярком свете, бьющем с улицы, виден Генка, почти падающий с лестницы, а не сходящий с нее. Лицо его залито слезами и искажено злобой, в его руках — говоря­ щий галчонок с раскрытым ртом и обвисшими крыльями. — Дура! Дура! Дура! — все кричит и не может остановиться Генка. Зойка плачет. На виске ее видна кровь. Бабка Агата белым платоч­ ком вытирает ребенку слезы и что-то приговаривает. Людмила Михай­ ловна в растерянности стоит у дверей с поджатыми на животе полными руками, не зная — оставаться или уйти. Глухой удар грома прокатывается где-то вдали. Один, другой, тре­ тий, четвертый, пятый — им нет конца! Идет большая гроза, медленно подбираясь к городу. Жара становится нестерпимой. И хочется раскрыть рот — вот так же, как раскрыт рот у галчонка в руках Генки, который скрывается за калиткой, грозя кулаком своему дому. И матери. Зрели­ ще — не из самых красивых на свете... 7 Когда Вихров выводит байдару из тихой протоки — недаьлего прию­ та счастья Зины! — серые волны с белыми гребешками катятся по реке, догоняют друг друга, сталкиваются, рушатся и опять дыбятся ввысь. И кажется, в воздухе тоже ярится большая река — громы, один за другим, волнами, идут из-за Хехцира. И ослепительная полоса грозового фронта занимает уже полнеба, и уже видны в ее сумрачной толще багряно­ фиолетовые адские огни. Теперь ясно видна чудовищная сумятица перенасыщенных электри­ чеством облаков. Их точно перемешивают — темные, серые, сиреневые, с фиолетовым отливом, почти черные, грязно-желтые, они клубятся и бо­ рются друг с другом, чтобы вырваться первыми вперед в этой страшной атаке стихии. И редкие крупные капли — предвестники буйного ливня — тяжело падают во взбаламученную, мутную воду Амура, барабанят по фанерной обшивке байдары и оставляют на ней мокрые, расплывающиеся пятна, бьют по разгоряченному лицу и телу и заставляют вздрагивать. Пустынны воды Амура —лодки вытащены на берег, подальше от прибоя. Катера, баржи, халки бросают якоря и крепят швартовы у сте­ нок. Только одинокая байдара несется и несется среди волн, и то скры­ вается за высокими гребнями — кажется, накрыло! — то взлетает, караб­ кается по волне, повисает на ее изломе и переваливается, зарываясь в воду. Вихров берет волны вразрез или наискосок, чтобы не оказаться под «х высокими гребнями. На какую-то долю секунды обжигает мысль: «Только бы не начался приступ!..» Уже и он, и Зина сидят в воде, кото­ рая плещется на дне байдары и таскает за собой какую-то бумагу. Ах. это добралась она до несведенной половины Зининого пиршества! Уже грозовой фронт — над Амуром. Зина что-то говорит, но ветер со всех сторон развевает ее слова. Тог­ да она вдруг прижимается всем телом к спине Вихрова, кладет мокрый подбородок ему на плечо и кричит в самое ухо: