Сибирские огни, 1962, № 7

и беспорочно, много лет—отженил от себя, в свое время, заботы пастыря и попечения о святой церкви, когда тяжкие беды и испытания послал ей господь. Кажись, чего бы еще ему надо... Дьякон намекает на то, что отец Георгий, после многолетнего цер­ ковного стажа, пятнадцать лет занимал очень далекую от богослужения должность — главного бухгалтера горисполкома. Немало волнений доста­ вил он Ивану Николаевичу своим неожиданным возвращением в лоно церкви. — Властью, данной мне от бога, прощаю и разрешаю этот грех твой. Не впадай в гордыню, не суди других, ибо сказано: «Не судите да не су­ димы будете»,— говорит отец Георгий, осеняя епитрахиль и дьякона под ней крестным знамением. — Кажись, чего бы еще ему надо! — повторяет дьякон.—Так нет, на старости лет опять прибился к церкви, забыв и про други и дети своя. Может, отступничества своего убоялся, покаялся и смиренно посыпал главу пеплом, подобно Иову, раскрыв раны своя? Возвратился в дом От­ ца своего, как блудный сын? Пастырем же и стал опять, ничего не сумня- шася... — Отец диакон!— говорит священник. —Это исповедь или как... — Исповедь, исповедь, батюшка! — отвечает дьякон тем же глухим, будто исходящим из подземелья, голосом. И придерживает рукой епитра­ хиль —так и тянет ее на себя, священник это ясно чувствует.—Ну, бог ему судья! — продолжает дьякон,— Служить он умеет не хуже, чем вел бухгалтерские книги в некоем советском учреждении, и прихожане до­ вольны им. Пока храм обтяпали, по крупице собирали — все бы ничего. Но вот до сборов церковных дошло, и ожадел человек, даровой богатый кус узревши... Отец Георгий, насупившись, спрашивает: — Отец диакон! Это ваша или моя исповедь? — Моя, моя! — отвечает дьякон. — Властью, данной мне от бога, прощаю и разрешаю твой грех! -— говорит отец Георгий. Тащит епитрахиль с головы дьякона, но тот крепко держит ее за шитый, твердый уголок. Священник поджимает губы и вне себя от злости, выговаривает: — Довольно низко с вашей стороны, отец дьякон, воспользоваться тайной исповеди, чтобы жалить в сердце челове­ ка, который много старше вас! — Грешен, батюшка! — говорит дьякон смиренно.— И в гордыне грешен —думал, что мой пастырь будет просить владыку рукоположить меня на приход... — Это с вашей-то подготовкой!—-вскрикивает отец Георгий, забы­ вая про крестное знамение.—Да вы ведь в церкви-то и дьякон липовый. Что-то вроде импресарио, которому вовсе не обязательно понимать искус­ ство — было бы уменье организовать рекламу да получить хорошие сборы! — Да, я академиев, как и Чапаев, не кончал! — говорит дьякон.— А корабль веры-то, батюшка, ко гавани привел. Вы-то пришли на гото­ венькое — в храм пришли служить! А вот если бы пришлось мотаться со святыми-то дарами по квартирам доброхотов-верующих да хлебнули бы угого в волю... Н-ет, сальдо-бульдо куда лучше этой суеты — и зарплата твердая, хоть и невеликая, и снабжение итееровское. И страхов никаких, кроме одного... — Я никогда не скрывал, что овященнослужительствовал... — Страшились, отче, страшились... Этот страх подбил вас и письмецо в газету в 1936 году написать: «Осознав свои заблуждения и поняв всей глубиной души, что прошлая моя жизнь и деятельность как священника служила обману народа, была подлинной духовной сивухой, я — бывший