Сибирские огни, 1962, № 7

милиции обзвонили. Как же ты не подумал о том, что мама будет тебя искать, будет беспокоиться, переживать?.. — Ни чик! — вдруг сказал Генка непонятно, вытирая голову сухим полотенцем и чувствуя себя отлично — как видно, мать совершенно угне­ тена происшедшим. Сообразив, что теперь его позиции в доме укреплены сильно, он спросил: — А бурундук где? Фрося бросила взгляд на Вихрову, медля с ответом. — Очень грустно, Гена, что так получилось! — сказала Вихрова. — Бурундучишка шнырял по всем комнатам. Забежал и к нам. Тут его уви­ дел Васька. Думал, что крыса, наверное... Ну, и... Я даже ревела — такой красивый, милый зверек! Игорешка до сих пор не может видеть Ваську и не пускает его в комнату. Живет Васька в кухне... «Убью!» — решил Генка, сверкнув злыми глазами на Вихрову, и от­ вернулся от нее. ■— Я на улицу пойду! — сказал он и потянулся к своему ватнику. Мать кивнула головой. Ни сын, ни мать не услышали, как сосед Вихров вскоре сказал своей жене: — Знаешь, Генку оставили на второй год. Педсовет решил, хоть я и возражал... Просто боюсь и за него, и за Фросю... 3 Фуфырь, сохраняя па лице выражение официальной печали, стучит в дверь к Луниной. — Войдите! — говорит Фрося скучным голосом. Она выглядит не Фросей, знакомой Фуфырю, а ее старшей сестрой. — Здравствуйте, товарищ Лунё... товарищ Лунина! — говорит Фу­ фырь так, словно гроб с телом павшего смертью храбрых солдата Лунина стоит возле. Фрося кивает головой и молча предлагает неожиданному го­ стю стул. Визит председателя местного комитета не удивляет и не волнует ее — она смотрит на Фуфыря так, как глядела до его прихода в окно: на садик, набравший почки, на бегающего по двору соседского Шурика с Ин­ дусом на поводке — сначала впереди бежит Шурик, тяня за собой овчар­ ку, потом овчарка, разыгравшись, рвется с поводка и тащит за собой Шурика. — Товарищ Лунёва... - Лунина мое фамилие! — говорит Фрося. — Товарищ Лунина! — не сбиваясь с торжественно-печального тона говорит Фуфырь. — По поручению местного комитета и членов коллекти­ ва я — как освобожденный председатель профкома!—выражаю вам собо­ лезнование по поводу. Как, значит, ваш муж павши смертью храбрых. Скорбим за героем! Так сказать... вечная им память... как говорится... Фрося кивает головой, но у нее пробуждается глухое раздражение: пришел, а фамилию выговорить не может. Хоть бы на этот случай не за­ пинался! Председатель сидит, напыжившись. Похоже на то, что он считает до двадцати пяти, прежде чем подняться с места. На лице его то же слож­ ное — какое-то разработанное! — выражение. Видимо, это маска, кото­ рую он надевает в таких случаях. А придет за свой стол в месткоме и птичку поставит на листке отрывного календаря: «Лун.—выраз. со- чувст.» Одно очередное дело сделано. На следующем листке, верно, мож­ но поставить пометку: «Н.— прояв. чутк.» Фуфырь поднимается. Дежурным тоном он говорит: