Сибирские огни, 1962, № 7

Пилюгин положил красную короткопалую ладонь на Лешкину воло­ сатую ногу, заглянул в глаза. — Новый год без штанов встречаешь, а? Глухо выстрелила пробка, в поллитровой банке с наклейкой «Свиная тушенка» запенилось, заиграло шампанское. — Пей, Казанцев! Пора как раз... Лешка взял банку обеими руками, поднес к губам. — Тост, тост скажи! Казанцев долго хмурил черные клочковатые брови, улыбался напря­ женно. •— Чтоб всем нам хорошо в новом году было... Лицо Лешки сморщилось. Через силу тянул вино, пил с остановка­ ми... Вытер губы ладонью, оказал презрительно: — Газировка!.. Пилюгин высоко поднял банку, сказал торопливо: — За тебя, что ли, Лешка, чтоб тебе пусто было... Экий ты право... Потом пили спирт. Внутри жгло, как будто проглотил горячую картофелину. — Вот и встретил ты новый год под своей елкой,— прораб улыбнул­ ся в сторону окна. Там на иссиня-черном стекле продолжали плясать огоньки. — Первая в этом доме... Мы немножко пьяны — и от пережитых событий, и от сознания не­ обычности этого праздника. Я вижу: у Лешки на лице хитрая улыбка, в глазах ласковые искры. Наклонился к прорабу, заглянул снизу. — Может, хоть нынче договоримся, Леонидыч?.. В праздник-то?.. У прораба нарочно, по-моему, сердитое лицо. Сказал грубовато: — Что-о, Казанцев? На передний край снова, что ли? — Ну, Леонидыч... Я понимаю: сейчас, пользуясь настроением, когда все становится бли­ же, когда стираются эти самые административные грани, Лешка хочет ре­ шить какие-то свои дела. Прораб усмехнулся. Мудро как-то, чуть свысока. — Знаешь, что, Казанцев... Ну тебя к богу!.. Лешка наклоняется еще ближе, и в глазах у него такая просьба, что отказать ему, кажется, невозможно, попроси он сейчас хоть полмира. — Ну разве плохо я у вас работал, Леонидыч?.. Протягивает прорабу ладонь с оттопыренным большим пальцем. — Ну, вдарим по пяти, Леонидыч, а? — Рубаха, смотри, сгорит,— бросает Юрка. Краешек новой китайской рубахи, что была у Лешки под комбинезо­ ном, пожелтел, от него идет уже не пар — дым. Лешка с Пилюгиным возятся с бельем, перевешивают его на шестке. Я спрашиваю у прораба: — Чего это он? Тот говорит тихо: — Бульдозерист он, ты же знаешь... В моторах разбирается — не упаси... И слесарь — золотые руки. Но вот заладил одно — там, на самой стройке, настоящая жизнь. Передний край там. А мы, видишь, в поселке. И все, мол — мимо, мимо... Разве работа — слесарь-сантехник?.. В дерь­ ме копаемся... — Здравствуйте,— говорю я.— А то что дом-то вот этот, восемьдесят квартир, спасли? Что теплотрассу? Юрка улыбается широко, смотрит мне в глаза: — Агитируешь?..