Сибирские огни, 1962, № 7

ка. У нее ничего не сохранилось из ве­ щей и документов брата. Нет даже фо­ тографий. — А где можно отыскать произведе­ ния Чевалкова? — спрашиваю Марию Ивановну. — Помню, брат заказывал большие круглые жестяные коробки с крышкой. Четыре штуки. Возьмет холст, в трубоч­ ку свернет — туда. «Чтобы не мялись» —говорит. Когда он умер, все у жены Тани осталось. Берегла она картины. Никому до них прикоснуться не давала. Куда она их дела — никто не знает... Примерно то же самое рассказали и племянники — Петр Степанович и Иван Степанович Чевалковы. Но мало-помалу сведения о художнике собирались. В Горно-Алтайском краеведческом музее я увидел пятнадцать новых для меня произведений Чевалкова, статью о нем Н. Брюхова и статью самого художника «Мой путь к искусству», опубликован­ ную в газете «Красная Ойротия» 1 мая 1936 года. Много интересного сообщил Алексей Алексеевич Лупов. ...Фамилия предков художника не Чевалковы, а Чебелек. Некогда пять братьев из рода мундус пришли в село Улала из Кузнецкого Ала-Тау и стали крестьянствовать. Здесь они и начали произносить свою фамилию на русский лад Чевалковы. Один из этих братьев— дед художника. Отец, Иван Никитич, имел большую семью, состоящую из де­ вяти детей. Николай Иванович был са­ мым младшим. Он родился 24 декабря 1892 года. После церковно-приходской школы для сына бедняка был лишь один путь к знаниям — Бийское катехизаторское училище, готовившее учителей для одно­ классных школ духовной миссии. Свя­ щенное писание преподавал кандидат богословия, а гражданскую историю и арифметику с начальной геометрией и другие предметы вели студенты духов­ ных семинарий, настолько малозначи­ тельными казались эти предметы «ду­ ховным отцам» алтайской миссии. Учи­ лище имело общежитие и право наибо­ лее бедных содержать на казенном обе­ спечении. В это училище в 1905 году и поступил Николай Иванович. Но учился он плохо, все время с упоением отдава­ ясь рисованию. А в конце концов наот­ рез отказался от учебы в катехизатор­ ском училище. Ему хотелось поступить в учебное заведение, готовящее худож­ ников. Но такого в Сибири не было. Для поездки в Москву нужны деньги. А где их взять? Благополучие семьи зна­ чительно ухудшилось — умерла мать, старший брат был репрессирован за ан­ типравительственные выступления в 1905 году. Конечно, можно стать иконо­ писцем, хотя бы временно, — Гуркин ведь тоже^ начал с Бийской иконописной мастерской, но, однажды испытав догма­ тизм религиозного воспитания, Чевалков и слышать не хотел об иконописании. Не темные лики на иконах, а жизнерадост­ ная природа волновала художника. И он стремился запечатлеть ее на холстах, на бумаге, рисуя всегда и везде, даже в поле, в короткие минуты отдыха, отор­ вавшись от плуга... Творческая энергия Николая Иванови­ ча, не ослабевшая за девять лет, повлия­ ла на отца, понявшего, наконец, что его сын — художник. Он обратился к мит­ рополиту Макарию с прошением напра­ вить Н. И. Чевалкова в Московскую школу живописи, ваяния и зодчества. Митрополит не был против того, чтобы алтаец стал художником, но опасался, что в училище он забудет бога и тогда никакие силы не сделают его послуш­ ным сыном церкви. — На что нужны тебе эти бессмыс­ ленные картинки? —- говорил митропо­ лит Чевалкову. — Ты поедешь со мной в одной карете, посмотришь Москву, обойдешь лучшие храмы, и тогда я тебя устрою в иконописную мастерскую при Троицко-Сергиевской лавре... Ты про­ учишься около двух лет, познакомишься с постановкой дела, а я тем временем выстрою в Чемале огромную иконопис­ ную мастерскую, где потом ты развер­ нешь миллионные дела... Опять иконопись. Опять угрюмые ли­ ки. А кругом — цветы и солнце, и в го­ лубом просторе свободные птицы... В день, когда митрополит проезжал через Улалу, Чевалков ушел в поле, опасаясь, как бы его не увезли насильно. От негодования у митрополита испортил­ ся аппетит, он не стал обедать у местно­ го попа и понесся в Бийск. Ослушание Чевалкову даром не про­ шло. После выговоров попа Сорокина и тяжелых объяснений с судебным следо­ вателем Протодьяконовым, ему при­ шлось идти на солдатскую службу. Домой Николай Иванович вернулся в мае 1917 года больным экземой. Не­ сколько месяцев он лежал в постели и читал книги русских писателей. Перед его глазами образы книжных героев про­ изведений смешивались с образами жи­ вописных произведений, перед которыми потрясенный стоял он в музеях Петро­ града, куда ездил, получив отпуск из во­ инского лагеря в Вятской губернии. Октябрьская революция застала ху­ дожника в Улале. Не успели улалинцы ощутить смысл революционных завоева­ ний, как в Сибирь надвинулась черная туча колчаковщины... Отдаться искусст­ ву в это время Чевалков не мог... Но вот пришел 1920 год. Колчак разбит. Не существует больше алтайской духовной миссии. От катехизаторского училища осталось одно лишь здание. Только те­ перь смог Чевалков взяться за каран­ даш. Он поступил в Барнаульскую худо­ жественную студию, где, как и во всех художественных школах двадцатых го­ дов, люди стремились найти новые фор­