Сибирские огни, 1962, № 7

Он, раскормленный, дебелый, с тонким хлыстиком в руке, — бьет тебя перчаткой белой, бьет по девичьей щеке. Но довольно! Но довольно! Этой доли нам не знать. Мама, мама, как мне больно вашу юность вспоминать! СОН Который раз мне снится один и тот же сон: пылает, пламенится над степью небосклон: цветут, росой играя, барвинки на полях, и тянется без края чумацкий пыльный шлях; и вольным тем простором ползет за возом воз с протяжным разговором расшатанных колес; и, словно засыпая, понуры, тяжелы, едва переступая, идут-бредут волы; бредут в запряжках парных, — кольцо в тугой губе, — от Бахмача на Сарны под свист и «цоб-цобе». Горою на можарах и бочки и тюки, в широких шароварах шагают чумаки. А на возу, что с хлебом, — веснушчатый, рудой лежит и смотрит в небо мой батько молодой. Под голову подкинув, как думку, свой кулак, поет про Украину — що той Семен Гулак. И песня к солнцу льется, но солнце высоко, в . <Сибирские огни» № 7.