Сибирские огни, 1962, № 7

Так я прежними годами их выстраивали тут. С два десятка сосчитала, дальше счет не повела — то ли сбилась, то ль устала, то ли вовсе не смогла. Но серпов стальную несыть не заставишь уставать. «Двадцать девять, двадцать десять.. И терялся счет опять. Барский хлеб отвозят с поля, след колесный на стерне. И дрожит душа от боли: «Помоги же, боже, мне!» Объясни ты им причину, чтоб ответ не огорчил, — лишь по бедности дивчину батька в школе не учил. Может, вправду не повесят, только барин наорет... «Двадцать девять, двадцать десять...» И опять — неясный счет. На своей полоске стылой шириной с родной порог ей, наверное, хватило б этих знаний, даже впрок. Вот и вечер, вот и вечер, звезды — ситом собирай. Ноют спины, стонут плечи, бабья усталь — через край. Но не молкнет ширь степная, — песне шею не свернешь. Что же ты, моя родная, вместе с ними не поешь? Что же ты слезу глотаешь, что ты ищешь там вдали? Тех снопов не сосчитаешь, что можары увезли. Скинь с души своей оковы, пусть забьются в ней ключи. Перед барином суровым отвечай, а не молчи. И зачем глаза ты прячешь? Стань же злою против зла! Ты стоишь и тихо плачешь — беззащитна и мала. —