Сибирские огни, 1962, № 7

жила когда-то Зина. Дом это был еще хороший, в нем еще жили люди, но в ее освободившуюся маленькую квартиру никого не поселили — дому уже был вынесен приговор и обжалованию не подлежал... И вот прошел день, другой, третий. Прошла неделя, вторая. И Генка получил аванс. Первые, заработанные им деньги. Он постоял у кассы, осваивая непривычное ощущение. Где-то смут­ но в его мозгу пронеслась неясная картина — разбитый киоск, промокший ватник молочника, отвислые его карманы и торчащие из них денежные билеты, эта картина сменилась другой — полутемный коридор, на вешал­ ке висят чужие пальто, а чья-то рука, трепеща, лезет в их карманы; и тре­ тья — при лунном свете двое парнишек лихорадочно вынимают деньги из дамской сумочки. Кто-то тронул его за плечо. Задумавшийся Генка вздрогнул. Перед ним стоял бригадир: — Ну, что, рабочий класс, получил заработную плату? Знатно! Смот­ ри, какую сумму отхватил! Не стой здесь, давай до дому! Давай, да­ вай — шагай домой! Да не потеряй деньги-то! И опять перед мысленным взором Генки возникла картина: бравый артиллерист шагает по плацу, и стучат, печатая шаг, его сапоги. Кто это такой? Ах, это Геннадий Николаевич Лунин! Известный в Советской Ар­ мии человек. Когда-то он работал в пикетажной съемке, кончил школу, был призван, учился и стал командиром Советской Армии, его орудие сбило самолет вражеского лазутчика, который, прикрываясь огромной вы­ сотой, производил фотографическую разведку военных объектов Совет­ ского Союза. А что это у него на груди? Орден за отличное выполнение приказов командования по охране свободы и независимости нашей Родины!.. ...От этих видений Генка очнулся на толкучем рынке. Вот какие сапоги нужны Генке! Вот именно такие! Военные! — A-а! Сынок,, здорово! — говорит Генке очень постаревший, еще бо­ лее мохнатый, Максим Петрович: — Ай сапоги пришел покупать? Купи! Не сапоги — золото! Сапоги-самоходы! Надел и — хоть вокруг света! — Он стучит корявым, грубым пальцем по подошве: — Видал? Чистый ко- же-мит! Чистый! Сносу нету! — он треплет и мнет руками пупыристые, шероховатые верха сапог:— Видал, какой товар! Кирза, понимаешь! Чистая кирза! Сам не износишь — внуки дотаскают... Генка снимает свои ботинки и надевает чистый кожемит с чистой кирзой на свои ноги в грязноватых носках, с проношенными пятками. Са­ поги великоваты Генке, но в них ноги его кажутся большими, толстыми, как у того артиллериста из частых видений о будущем. Ботинки он молча заворачивает в принесенную с собой газету. Сверток сует подмышку. С достоинством кивает головой Максиму Петровичу: «Пока, рабочий класс...» ...Раз-два, левой. Раз-два, левой! С глухим мягким стуком ударяют о землю широкие каблуки. С мяг­ ким шорохом трутся друг о друга кирзовые голенища. И Генка шагает, шагает, шагает. Он готов идти, кажется, всю жизнь. Вот так: раз-два, левой! Раз-два, левой! Вот так! Но бесконечных дорог нет, особенно в го­ роде, и вот уже Генка — на лестнице своего дома. Услышав необычный топот, Фрося выглядывает в окно. Сегодня сильно примораживает. Ступеньки крыльца покрыты крутым инеем. Ген­ ка, чуть ежась в своем ватнике, поднимается по лестнице, стуча сапогами. На ступеньках — его следы. Да Генка ли это? Это идет кто-то большой, взрослый, сильный, мужественный. На белом инее— черные следы большой ноги. Он молча ест. Мать смотрит на него, подперев щеки ладонями.