Сибирские огни, 1962, № 6

шенька, разыскала эту мать да и пропесочила ее по первое число, чтоб детей-то не распускала! 4 Петя Тимофеевич не принадлежал к числу старейших работников почтовой конторы только потому, что ему еще не было пятнадцати, хотя — как он считал,— он уже прошел те сто тысяч километров пешком, которые надо пройти, пока не станешь настоящим почтальоном. По-моему, возраст следует считать не прожитыми годами, а накоп­ ленным опытом и плотностью переживаний. Аркадий Гайдар командовал кавалерийской разведкой, когда ему было шестнадцать лет. Сергею Л а ­ зо было всего двадцать четыре года, когда он стал признанным военным руководителем огромной партизанской армии. Олег Кошевой взял на свои юношеские плечи организацию комсомольского подполья в Краснодоне. Сеня Голиков стал Героем Советского Союза в тринадцать. Виталий Бо- нивур в семнадцать лет был надежным человеком революции. Комсомо­ лец Тарабарко в шестнадцать прославился такой производительностью труда, что в крае рассказывали о нем легенды... Значит, дело не в воз­ расте! В свои годы Петя Тимофеевич становился столетним стариком, когда приносил людям похоронные извещения и их горе сгибало его спину, и обретал резвость четырнадцати лет, когда письма, приносимые им, д а ­ вали людям радость. В свои годы Петя Тимофеевич стал философом и психологом. Почто­ вые отправления были для него не письмами, бандеролями, переводами и извещениями — они были концентратом человеческих чувств. И как часто, вынимая письмо из сумки, он приглядывался к нему — тот ли почерк, что был прошлый раз? И сколько же почерков неизвестных ему людей хранил в памяти Петя Тимофеевич Баранов! Если не тот — он не звонил и не стучался: он оставлял письмо в почтовом ящике или у две ­ рей, на виду. Были и такие, которые Петя брал в руки со скрытой дрожью, как то­ пор палача. Крупные конверты со штампом воинской части, написанные фасонистой рукой ротного писаря. Как Петя ненавидел их росчерки и з а ­ корючки! Взвешивая конверт рукой, он соображал — может быть, аттес­ тат на довольствие? Нет. Легковато... Сегодня он отказался взять на разноску такой конверт. — Борис Сергеевич! — сказал он начальнику отдела доставки, сред­ него роста человеку со строгим лицом в железных очках на толстом но­ су, который тоже, в дурном настроении, поглядывал на «эти» конверты, которых, как на зло, пришло в этот день довольно много. — Первое Мая же, Борис Сергеевич! А? — Ну, Первое Мая! И что? А ты думаешь, второго мая будет легче? Наше дело, брат Петя, такое — носить, не переносить, таскать — не пере­ таскать! Связь же... Иди, браток, а то с поздравительными ты до ночи протопаешь! Но и поздравительные не радовали Петю Тимофеевича... Сумка пустела, но ему казалось, что с каждым шагом проклятый конверт становился все тяжелее и тяжелее. Ш аг — другой, улица — за улицей, дом—за домом. Лестницы, крылечки, жестяные ящики «Для пи­ сем и газет», прорези в дверях «Для почты», коридоры, двери всех ф асо ­ нов и размеров, этажи, подвалы, калитки, палисадники — «Во дворе злая собака!» — все это вместе называется «маршрут». Можно считать шаги: от почтамта через улицу — шестьдесят шагов. Вдоль квартала — двести двадцать шагов. Налево. Вниз. Ступеньки, площадка, ступеньки.