Сибирские огни, 1962, № 6

...Когда были ¿ткрыты люки халки, Вихров ахнул: в несколько рядов, одна на другой, в трюме стояли бочки с рыбой. Оттуда пахнуло тем непе­ редаваемым запахом , который издает только соленая рыба. Этот запах напомнил ему многое: и собственное детство, прошедшее на берегах Охот­ ского моря, и рыбалки, на которых зарабатывал он в свое время деньги на учебу в городе, и холод’осенней воды, по пояс в которой приходилось сто­ ять раздельщикам в те неустроенные годы, и бурные волны бара, грозив­ шие перевернуть ко всем чертям рыбацкие кунгасы, когда они выходили на рейд, чтобы сдать на проходивший пароход свою рыбу, и томительную усталость, сводившую пальцы после десятков часов разделки кеты, кото­ рая серебряным потоком текла на раздельные столы, и упругий хруст но­ жа, вспарывавшего рыбу одним движением... Напомнила эта картина Вих­ рову и юность, и школу, которую надо было кончать, не надеясь ни на чью помощь, и порт, где можно было всегда подработать полтинник, а то и рублевку... По широкому трапу, который рыбник велел подтащить к халке, рабо­ тающие гуртом повалили на палубу. Фрося оказалась рядом с Вихровым. Зрелище бочек, которых здесь было не менее пятисот, тоже поразило ее, но совсем по другим мотивам. Фрося простодушно сказала : — Эх! С горячей бы картошечкой ее! Д а с лучком, да с постным мас­ лицем! Эх!.. Только тут Вихров сообразил, до какой же степени изголодались они за годы войны, когда даже такое блюдо, как кета с картошкой, стало почти недоступным. И он невольно сглотнул слюну, живо представив себе мечту Фроси на столе, покрытом белой скатертью, с кудрявым парком, поднимающимся от разваристой, словно заиндевевшей картошки. Но тут, как призрак беспощадный, возник из пустоты чистоплюй. На его, теперь уже багровом, лице светилась гражданская жертвенность, боевое рвение овладевать новыми трудовыми позициями, сознание того, что без него нарушилось бы движение планет во Вселенной и прекрати­ лась бы жизнь на земле. — Все в трюм! — призвал он зычно.—■Не пожалеем для нашей род­ ной армии ничего! — тут он, по ходу его мыслей, должен был крикнуть «Ура!», но, отступя немного от люка, скомандовал: — Организуйтесь по четверкам! К аж дая четверка поднимает одну бочку на палубу, она же скатывает ее на берег и возвращается! Раз , два — взяли! — Слушай, Димитрий! — сказал Прошин на ухо Вихрову. — Можно, я тресну его по башке лопатой? А? Можно? Ведь какой сукин сын! При­ способленец! К ак он умеет опошлять все! — Пренебреги! — сказал Вихров. Зина тронула его за рукав. — Мы к вам в четверку! — сказала она и шагнула по трапу вниз. Фрося, как тень, пошла вслед. Вихров и Прошин тоже стали спускаться. Председатель месткома остался на палубе, растопырив ноги для лучшей устойчивости. Лицо его еще сильнее побагровело от натуги. — Веселее! Веселее ходи !— закричал он.— Раз! Два! Взя-ли! Р аз — взяли. Д ва — взяли. И ничего не вышло. Холодные, увесистые, будто чугунные, двухсоткилограммовые бочки не хотели ходить веселее. Они не желали признавать горожан за грузчиков, которые когда-то по­ брасывали их, точно детские игрушки. Они скользили, вертелись, выры­ вались из рук. Им явно не хотелось вылезать на свет божий, этим бочкам, в которых леж ала бесценная рыба — чудо из чудес тихоокеанских морей. Зина, про которую нельзя было сказать, что она ж алеет свои краси­ вые руки и свои нежные плечи, вдруг со злостью хлопнула по бочке 5 . «Сибирские огни» № 6.