Сибирские огни, 1962, № 6

то не успев, что-то не закончив, что-то упустив и теперь наверстывая. Он сильно раскрылся, голова его покоилась на середине кровати, ноги упира­ лись в стену. М ама Галя поправила постель, уложила Игоря как надо. Обеспокоен­ но потрогала его лоб — нет ли жара? — и присела в ногах у сына. Через дверь было слышно, как Фрося разговаривала с Генкой, к ак чертыхалась и как все летело у нее из рук. — Больно высоко себя ставят! — сказала Фрося громко, и Вихрова поняла, что это предназначается вовсе не Генке, так как тот спросил мать:. — Кто? —< Воображают о себе! — Кто, мам? — Отстань, пока я тебе уши не надрала... Генка, видно, получил затрещину — Вихрова услышала, как он з ар е ­ вел в голос и как Фрося сказала : — Тих-ха! Ты! Не реви! Люди же отдохнуть хотят! Галина Ивановна улыбнулась. Слишком прозрачны были намеки Фроси и ее надежды на то, что Вихровы услышат все, что им надо услы ­ шать и вместе с тем не придерутся, — она, ведь, с сыном говорит, а не с ними... Что с ней такое? Галина Ивановна прилегла возле сына, ощущая его горячее дыхание на своей щеке и чуть поглаживая голову со спутан­ ными светлыми волосами. Она дрожала за Игоря, с его крайне неустойчи­ вым здоровьем, с его слабостью — ах, надо же было его родить в страш ­ ный тысяча девятьсот сорок второй год, когда, казалось, рушится вся жизнь и почва уходит из-под ног, когда немцы захватывали все новые и новые куски советской земли, когда сообщения Советского Информбюро' звучали точно похоронные колокола: «После многодневных, упорных, ожесточенных, кровопролитных боев, в ходе которых Красная Армия пе­ ремалывала живую силу и технику врага, советские войска оставили под давлением превосходящих сил противника город Н». Сколько было их, таких сообщений! После каждого из них сердце словно останавливалось и казалось странным, что оно опять начинает биться... Она дрожала за му­ жа — папу Диму, который тоже, как и все, хотел идти на фронт и кото­ рый там мог быть только в тягость со своим удушьем, со своей эмфизе­ мой легких — его не отпустили из тыла, но его не отпускала и болезнь, изматывающая, жестокая, приводящая на грань истощения и все-таки не лишающая жизни. При взгляде на папу Диму, которого терзал — неделя­ ми, месяцами! — очередной приступ удушья, она иногда раздраж алась и не могла слышать его свистящего кашля и его тяжелого дыхания, и не могла больше видеть его землистого лица и синих поДглазиц... Ах, лучше не думать обо всем этом! А как не думать!.. «Больно высоко себя ставят!», «Воображают о себе!». А почему Фро­ се не придет в голову, что и Вихровым живется несладко, почему она так легко отделяет себя от соседей, почему охотно готова обвинить их и в бессердечии и в высокомерии? «Черная кость!» — сказала она о Генке и о себе, словно одним этим выражением зачеркнув Галину Ивановну и ее желание помочь, быть полезной. А это не высокомерие? Не бессердечие? Почему Фрося, сама пережившая немало, не хочет понять чужих волне­ ний и забот?! И, значит, Вихровы — «белая кость»? Какая чепуха!.. Где, кто и когда положил грань между людьми, из глубины каких времен тянется это разделение и неужели Фрося не понимает, что если раньше власть имущие ставили себя над людьми неимущими, если «изб­ ранные», отмеченные достатком и властью, всячески отделяли себя от без­ ликой массы бесправных, то сейчас глупо и дико тянуть эту грань из про­ пасти прошлого. «Белая кость» — Вихров в детстве рос без отца, не пренебрегая ника­