Сибирские огни, 1962, № 6

на. Фрося в ответ только руками разводила. И Генка принял на себя часть обязанностей матери, хотя помощь его часто выражалась в том, что он ре­ вел весь день с Зойкой, которую никак не мог унять... А когда вдруг все устроилось как бы само собой, у Генки уже пропала охота к учебе. С переездом на новую квартиру Генку приняли в другую школу и определили в группу продленного дня. Но там было что-то н елад ­ но, что-то не так, как следовало бы — Генка уходил из группы раньше по­ ложенного времени и, в ожидании матери, слонялся по улицам, либо сидел на крыльце и таращил свои маленькие, светлые, как у матери, глаза на мир, который жил своей малопонятной жизнью. Когда приходила мать с Зойкой, Генка ел картофельный суп, пил пустой чай и садился за уроки, возясь с ними допоздна. Мать занималась своими делами, то и дело погля­ дывая на сына и для порядка покрикивала на него, а что она понимала в Генкиных уроках? Кто знает, какую роль в дальнейшей судьбе Генки сыграло то, что он сам для себя открыл возможность «волынить», а не работать, открыл то, что когда-то французские крестьяне называли саботажем... Пройдет мно­ го дней, пока Генка услышит это слово и поймет его значение, а между тем, именно сейчас складывается его сознание и идет в его мозгу деятель­ ная работа, в которой всякая мелочь имеет свой смысл и значение... 3 Мир необыкновенно интересен! Можно часами наблюдать жизнь, притаившись, как мышь, и только переводя глаза из стороны в сторону — всегда в поле зрения попадет что- яибудь! А мысли, тем временем —• неторопливые, неясные, одна за другой, часто не задевая друг друга, словно оторванные не только друг от друга, но и от сознания — текут и текут, будто ручеек весной. Генка любит это состояние спокойного безделья. Он способен долго-долго сидеть на крыль­ це своего нового дома и разглядывать этот интересный мир. ...Вот медленно поднимается вверх — все выше и выше, и становится едва видимым из-за туманной дымки в вышине — огромный аэростат воз­ душного заграждения. Они всегда висят в воздухе над городом. Сколько помнит себя Генка — он всегда видел их. Чуть заметно меняя свое поло­ жение от течения воздушных потоков, они образуют защиту города от авиации противника. Как ни мал Генка, он знает эти слова. Противник — это немцы, Генка видит их « а фотографиях в журналах: они небритые, на них надето какое-то рванье, какие-то немыслимые обутки, плетеные из со­ ломы, а головы укутаны женскими шалями. Генка привык уже и к другим фотографиям, на которых изображены горы трупов в самых странных по­ зах, часто голые, со скрюченными руками и ногами. Это русские, которых убили немцы. Но немцы далеко, Г енка знает, что город, в котором он живет, находит­ ся в «глубоком тылу». Однако и здесь, где-то неподалеку, находится про­ тивник. Это — японцы. Какие они — Генка д аж е не знает, так как никог­ да не видел ни самих японцев, ни картинок, изображающих японцев. Это потому, что у нас с ними договор о ненападении и мы не позволяем себе ничего говорить о тех людях, с которыми у нас договор. Но японцы нахо­ дятся в союзе с фрицами, и очень может быть, что они на нас нападут для того, чтобы помочь своему союзнику Гитлеру, которому приходится туго на советско-германском фронте... Воздушная защита города не от немцев, которые сюда не долетят, а от японцев. Вот по улице идут женщины с авоськами — это такая сетка для про­ дуктов. Ее берут на всякий случай, выходя из дому — авось где-нибудь, что-нибудь будут давать. А как это — дают? Кому и что? Тем, у кого есть