Сибирские огни, 1962, № 6

нала такую же тихую, ласковую песенку, которую пела бабушка Жозефина над кроваткой Аллы... Девочка кончила петь, подошла к Луизе и подарила ей свою куклу ... Растроганная женщина обняла и расцеловала девочку. Потом французская мать осматривала спальни, комнаты для игр, столовую, кухню... Что думала Луиза, обнимая веселых, здоровых малышей? Может быть, ей вспомнилось детство Марселя и Аллы, голодное детство под страхом смерти?.. Из детсада французы поехали в школу-интернат. Ее новые светлые здания стоят рядом с новым жилым массивом. Мальчики и девочки в ярких пионерских галстуках встречали гостей цветами. Педагоги показывали классы, учебные ка­ бинеты, жилой корпус. Школьники устроили концерт. Они пели русские, украинские, чешские и французские песни, читали по-французски стихи Гюго, играли произведения французских композиторов. В этой школе учат французский. Во дворе ребята окружили гостей и попроси­ ли проверить знания... Так возник веселый импровизированный экзамен, в кото­ ром Никола выступал в качестве «строгого» учителя... Один за другим выходили вперед храбрецы, учитель задавал несложные вопросы. Если возникало затруд­ нение, «учитель» первым выручал подсказкой... По совести говоря, Никола боял­ ся этого экзамена не меньше ребят — ему ведь совсем мало пришлось учиться в школе. Зная, что Эжен по профессии слесарь и что эту же специальность избрали и сыновья Оффманов — Роже и Марсель, новосибирцы пригласили гостей в ре­ месленное училище. И, конечно же, Эжен не выдержал, стал к слесарным тискам и, взяв в руки напильник, начал обрабатывать деталь. За ним следили десятки юношей и девушек в синих халатах. Они сразу узнавали «своего», металлиста, рабочего человека. Но тут произошло непредвиденное. Ребята заметили, что Эжен, хотя и хоро­ шо обрабатывал деталь, но держал инструмент не совсем так, как принято у нас. Возник спор. Каждый отстаивал свои приемы труда. Спор грозил перейти в настоящую производственно-техническую конференцию. Кто-то сказал: как было бы хорошо, если бы люди спорили только по таким вопросам... Осматривая Новосибирск, Оффманы зашли в тихий, задумчивый Сквер ге­ роев революции в центре города. Там, под огромным монументом — каменным факелом, покоятся 104 сибиряка, отдавшие жизнь за Советскую власть. Рядом с братской могилой — скромное мраморное надгробие — «Адриен Лежен, ветеран Парижской коммуны». Он умер здесь в 1942 году, глубоким стариком, эвакуированный из Москвы. В последние месяцы жизни он писал письма советским бойцам в госпитали и фор­ мирующиеся части, вдохновляя на битву, называя их «славными наследниками парижских коммунаров». Потрясенные, взволнованные, стояли Оффманы у могилы своего славного соотечественника в далекой Сибири, и Луиза первой положила цветы к его- надгробью. Дед Аллы Никитиной был старым коммунистом двадцатых годов, машини­ стом паровоза. Ее отец пошел воевать еще комсомольцем. Мать тоже была комсомолкой. Среди Оффманов не было и нет коммунистов, это семья католиков, у них своя вера и идеалы. Но на крутых поворотах жизни все честные люди земли ока­ зываются рядом с коммунистами. Никола Оффман, спасая Аллу, не думал о том,, что это внучка большевика. Перед отъездом в СССР Никола и Эжен, узнав о мятеже «ультра» в Алжире, вместе с коммунистами бросили работу, принимали участие в забастовке проте­ ста против сил реакции. Четыре дня в Новосибирске были заполнены поездками, встречами, беседа­ ми. Маститый академик откладывал в сторону дела, чтобы поговорить с француз­ скими рабочими. Начальник речного порта пригласил их на корабль, чтобы пока­ зать сибирскую реку, новое сибирское море. Руководитель стройки большой ГЭС водил их по плотине, демонстрируя замечательное сооружение, созданное руками советских людей. Никола знал, что в строительстве участвовал его русский друг Сергей Никитин... С плотины все пошли к Никитиным. Там уже ждали гостей. Стол был накрыт, как накрывают его в самый большой праздник. Гостей было много — сослуживцы Сергея, подруги Евгении, бабушка Мария — мать Сергея, прилетевшая и з Ташкента... Оффманы принесли Никитиным подарки. Всех восхитили изящные куклы — «французские матрешки». После первых тостов, после первых рюмок началось настоящее застолье — шумное, со смехом, со слезами, с песнями, с перебивчивыми вопросами... В этот