Сибирские огни, 1962, № 6

Рано или поздно это должно было случиться. «Если бы я была молодой, — часто говорила Жозефина дочери, — я бы не сидела сложа руки ...» Луиза никог­ да не простит себе, если погаснет эта маленькая жизнь. Нельзя больше прятать­ ся за занавеской. Кончился зимний день. На улице никого не было. Только мальчишки бегали около лагерной стены. Береты спрятаны в карман, и часовой на них не обращает внимания. Эжен! Вот кто может помочь! Никола одобрил эту мысль. Мальчик может подойти совсем близко к про­ волоке. В дальнем углу лагеря большая куча шлака и мусора. Если подняться на нее, можно просунуть младенца между прутьев решетки или передать через верх. Пусть с Эженом пойдет Роже — меньше подозрений. Надо подождать, пока совсем стемнеет. Никола обнял Луизу. Они смотрели друг другу в глаза, не произнося ни слова, как перед долгой разлукой. И в самом, деле, они прощались с жизнью, которая была до сих пор. Прощались, может быть, навсегда. Темнело. Улица почти совсем опустела. Только мальчишки все играют на мостовой. Евгения рассеянно следила за ребячьей возней. И вдруг заметила: один из мальчишек, худенький, белобрысый, лет восьми, делает ей какие-то зна­ ки. Евгения присмотрелась. Он складывал ладони, словно качая младенца, по­ том приподнимал их, делая вид, что бросает через ограду. Показывал то на тем­ неющее небо, то на дальний угол лагеря ... Евгения вспомнила: белобрысый чаще других приходил к лагерю и бросал куски хлеба, сахар. Она видела его с пожилой женщиной, видимо, бабушкой, когда они выходили из дома напротив. Евгения кивнула мальчишке и ушла в корпус. Она собрала какие-то тряп­ ки, получше завернула девочку. На все это ушло с полчаса. Когда Евгения вновь появилась во дворе, было уже темно. Она пошла в дальний угол двора, к свал­ ке. Часовой даже не проводил ее взглядом — известно, зачем ходят в тот ко­ нец двора. По ту сторону проволоки маячили две маленькие фигурки. Белобрысый был не один. Рядом, смешно переминаясь на коротких ножках, стоял малыш лет трех или четырех. Ребята подошли совсем близко к лагерной ограде. Евгения быстро просунула между металлическими прутьями Аллу, и старший ловко принял ее на руки. ...Эжен и Рож е внесли в комнату русскую девочку. Луиза и Жозефина раз­ вернули тряпки. В первую секунду женщинам показалось, что ребенок мертв. Жизнь еле теплилась в нем. Луиза растерялась. В другое время можно было бы срочно пригласить вра­ ча, достать лекарства... Заплакал Марсель. Он кричал пронзительно, по-озорному. Бабушка стала переворачивать мокрого ребенка. Они оказались рядом — толстый, здоровый Марсель и худенькая умирающая Алла. Жозефина посмотрела на Луизу. Та стояла оцепенев. Вдруг Луиза схватила сухие пеленки, приготовленные Марселю, и стала за­ вертывать в них Аллу. Быстро накинув пальто, она взяла девочку и направилась к двери. Жозефина смотрела ей вслед. Ее взгляд был торжественным. В приемной доктора Экка полагалось заполнять небольшую анкету. Увидев этот белый листок, Луиза похолодела... «Фамилия больного, его имя, адрес»... Будь, что будет! Луиза взяла перо и размашисто написала: «Оффман, Марсель, улица Адольфа Гитлера...» Она начала разговор с доктором, боясь отдать ребенка в чужие руки... — Мой Марсель... Он очень болен... Он умирает... Доктор не нашел, видимо, ничего необычного в том, что молодая мать так волнуется. — Посмотрим, — спокойно сказал врач, — разверните вашего сына... Но Луиза продолжала что-то говорить о лекарствах, которые ей нужны, и продолжала прижимать к себе Аллу. Доктор протянул руки, чтобы взять ребенка, и тут их взгляды встретились... Доктор отвел в сторону глаза: — Разверните своего Марселя. Мы постараемся ему помочь. Он покосился на медицинскую сестру — монашку, свою помощницу. Луиза развернула ребенка. Доктор Экк увидел изможденную девочку. Он быстро набросил на ножки пеленку. Выслушав ребенка, доктор обратился к Луизе. Он говорил весело и в то же время несколько торжественно. — Мадам! — сказал он. — Ваш дорогой сынок, ваш Марсель, действи­