Сибирские огни, 1962, № 6

сказал он,— некуда сообщать: мол семья была в Гродно — бомба ударила в дом...» Похоронив капитана, Сергей побрел дальше, на восток. Он узнавал горькие новости — немцы в Залуж ье , немцы в Александровске, немцы в Бобруйске... И самое страшное — немцами взят Минск! Кончилась первая неделя войны. Первая — на советской земле, в Бело­ руссии. Когда на Белоруссию еще падали первые бомбы «блицкрига», в департа­ менте Мозель был «устоявшийся» оккупационный режим... * * * Ноздри щекотнул запах хлеба. В те считанные минуты, которые бабушка Жозефина находилась в колон­ не, она успевала передать заключенным хлеб, горсть дрянного табаку, несколько сигарет... Все это делалось быстро, незаметно,, с ловкостью, которой могли позавидо­ вать ярмарочные фокусники, заглядывавшие до войны в Аянж. Конвоир ахнул бы, увидев, что эта чопорная, медлительная француженка может вертеться, как волчок. Жозефина выбралась, наконец, из колонны, почти под самым носом у по­ следнего стражника, замыкавшего шествие. Он был таким же усталым и безраз­ личным, кай и тот, который шагал впереди... Конвой был символическим. Немцы правильно рассчитали — здесь не нуж­ но большой охраны: в лагере остались жены и дети заключенных. Миновав лагерные ворота, толпа изможденных людей заполняла двор. Кон­ воиры закуривали. Их миссия кончалась. Пусть теперь поработают те, что стоят на лестницах — эсэсовцы. Заключенные поднимались в камеры под колючими, пронизывающими взглядами. ...Сергей шел, прижимая к груди расплющенную булку. Ее можно было бы съесть по дороге. Но там, в камере, были жена и больная дочь. Когда идешь с такой ношей, то лучше всего думать о чем-нибудь таком, что отвлекает от окружающего. В этом случае, самое худшее, можно получить удар в спину и услышать окрик: «Не спи на ходу, каналья!» О чем же думать? Зеленые улицы Ташкента. Шум арыков. Дыхание жаркого ветерка. Высо­ кий юноша бежит через площадь к подъезду большого светлого дома. Боже мой, да это ведь он сам спешит в институт!.. Сейчас он хлопнет дверью, проскочит ве­ стибюль и широким прыжком через три ступеньки взлетит по^ лестнице в аудито­ рию!.. Слишком громко хлопнула дверь. Все обернулись. Сейчас он получит за­ мечание... — Не спи на ходу, каналья! Глухой удар прикладом. Сергей пошатнулся. Из-под руки выскользнула булка... — Б р о т !— взревел охранник.— Тащит хлеб своей... Он замахнулся, но его опередил эсэсовец. Никитина избивали расчетливо, методически. — В живот! — командовал старший. — По голове!.. Сергей не поднимался. Снизу и сверху стояли заключенные. Женщины крепко держали Евгению за руки. Маленькая, щупленькая Сте­ панида, совсем еще девчонка, прижала к себе годовалую Сашу и шептала: «Вы ему яе поможете, тетя Ж еня, а только загинете... От який дужий мужчина, еще на ноги встал...» Страшным ударом в лицо эсэсовец снова сбил Никитина. Евгения закричала. Палачи замерли на мгновенье. Один из них вскинул автомат. — Хальт! На места! Заключенные двинулись вверх. Эсэсовцы снова заняли свои места, вдоль перил. Люди перешагивали через Никитина. —- Мы еще найдем французов, которые проявляют ,о вас заботу,— скрипел старший эсэсовец.— Мы найдем их. Фюрер прав: русские свиньи и французские выродки — наши злейшие враги. Сергей пришел в себя лишь к утру. Он открыл глаза и увидел Евгению. Она провела возле него всю ночь, прикладывая мокрые тряпки к ранам и ссадинам.