Сибирские огни, 1962, № 5

— Я должен признаться вам, Екатерина Ивановна...— сказал Нико­ лай Константинович.— Простите, но я должен вам сказать все откровен­ но... Я пришел проститься. Он попросил Воронина оставить их наедине. — Екатерина Ивановна, я хотел бы сказать вам все. Вчера, когда я увидел наши печальные, согретые солнцем пески, наше холодное море и чистое небо, ко мне явилась последняя надежда. Я чувствую себя глубоко несчастным и виноватым... — Бог с вами, Николай Константинович. В чем вы виноваты? — Я? Я виноват в том, что мои предки были шпионами, предавшими революционеров. На нашем роду кровь. Бошняки были палачами. Я за это наказан. Я замечаю давно: каждый человек, который мне близок или приятен, — неизбежно гибнет. Или он становится несчастным, гибнут его дети... Простите меня, Екатерина Ивановна, но ведь это я виноват в гибе­ ли вашей дочери... Простите. Я проклят за грех предков. Мысль эта ни­ когда теперь не оставляет меня. -— Он зарыдал. — Это проклятие! Она почувствовала, как холод пробежал по ее плечам. Этот большой ребенок действительно был сломлен. Она обняла его. — Не трогайте меня! — вскричал он .—А то и с вами произойдет несчастье! Вошли Воронин и Орлов, но Николай Константинович, казалось, не видел их. Он взял руку Екатерины Ивановны, рассматривал ее, словно это был совершенно незнакомый ему предмет. Потом посмотрел в ее гла­ за и улыбнулся ясно и нежно. Взгляд его снова перебежал к рукам Екатерины Ивановны и погас. Ее руки, белые и чистые, напоминали ему другие руки—тоже белые, но от мороза скрюченные... С них снимали рубахи... Нельзя закапывать напрас­ но одежду, ее не хватает живым. Вдруг ему показалось, что Екатерина Ивановна нарочно показывает ему руки, дразнит его, хочет упрекнуть. В нем вспыхнуло зло против нее. «Это жестоко, — подумал он, отталкивая ее руки, — винить меня в такую минуту и так дразнить, когда я откровенен». — Николай Константинович? — тревожно и ласково сказала она. Он быстро, подозрительно взглянул в ее глаза. «Не может быть того, что я подумал». Ему стало стыдно. Захотелось поскорей уйти, чтобы не чувствовать себя виноватым. Он опять схватил ее за руку: — Я люблю вас, Екатерина Ивановна! И я буду вечно, до гроба, бо­ готворить вас... Но, чтобы не принести вам несчастья, я никогда больше не увижу вас... Екатерина Ивановна знала, шхуна уходит в Аян с частью офицеров свиты Муравьева. С ними же отправляется и Бошняк. При нем будет доктор. Губернатор пока остается здесь. Бошняк поцеловал руку Екатерины Ивановны, поклонился и вышел. Воронин и Орлов пошли с ним рядом. — Хорошо, что я не сказал ей всего, что я думаю! — задумчиво про­ изнес Бошняк уже за дверями. — Да, я уеду, а то вы все погибнете. Ведь вы все несчастны из-за меня. Д а не троньте меня, Дмитрий Иванович, — сказал Бошняк, обращаясь к Орлову, который хотел его взять за руку! — Пустите, я вам говорю! — И вдруг замахнулся, хотел ударить Орлова по лицу, но Воронин и тут поспел. — О, боже! Простите меня, господа! — воскликнул Бошняк,— Я на­ казан, господа! «Возмездие! — думал он. — Оно обрушилось на меня. Если даже бред все то, что я предполагаю, и нет никакой зависимости между гибелью людей, окружающих меня, и преступлениями моих предков, все равно