Сибирские огни, 1962, № 5

проверял с их помощью справедливость художественной концепции писателя. В самом заголовке статьи «Труд, кон­ фликт, форма» указана литературовед­ ческая ее цель. Юрий Константинов по­ шел еще дальше в этом направлении, опубликовав работу «Дмитрий Жуков и миллионы его товарищей», которая пе­ репечатывалась уже в сборнике литера­ турно-критических статей (издательством «Правда»), но между тем содержит и ху­ дожественный очерк-портрет. Дмитрий Жуков, рядовой техник автобусного пар­ ка, человек испытывающий непреодоли­ мую потребность выполнять всякую ра­ боту красиво и умело. Жуков наслаж­ дается трудом и даже на отдыхе, в са­ натории, добровольно помогает всем и каждому, охотно перенимает опыт мас­ теров, внося свои усовершенствования во всякое, даже новое для него дело. Жуков — деятельный, целеустремлен­ ный характер, трудолюб, артист в труде. Он, например, утверждает, что надо су­ дить товарищеским судом не только тех, кто плохо работает, но, и тех, кто не хо­ чет научиться хорошо работать. «Мы не просто государство трудящихся, — го­ ворит он убежденно, — мы государство х о р о ш о работающих, с душой, с лю­ бовью... В будущем все будут работать хорошо, будут довольны работой друг друга, гордиться ею». Живой образ Дм. Жукова по вырази­ тельности не уступает образам художе­ ственных произведений. Так, может быть, критик попросту написал очерк (тем более, что Дм. Жуков — реальная фигура, у него есть адрес!)? Нет, и на этот раз. Юр. Константинов предлагает читателю публицистическую критику. Образ Жукова помогает автору начать разговор на литературную тему, в кото­ рой излагаются, между прочим, взгляды и самого Жукова. Удивительно ли, что он, привыкший делать вещи только хо­ рошо, требует того же и от авторов книг: «Книга должна быть такой, чтобы я ку­ да-то после нее пошел, захотел пойти. Вот в Чапаевы я бы пошел, в Давыдовы пошел, в Мересьевы пошел, ну еще кое в кого пошел. А вот во многих мне идти не хочется». Тут я позволю себе отступление. Мне кажется, прав С. Антонов, доказываю­ щий, что искусство воспитывает не только примером и отношением к нему автора, но и силой прекрасного. Филип­ пика Дм. Жукова правильна и в его ус­ тах вполне уместна. Но это еще не вся правда об искусстве. И к р и т и к у сле­ довало бы об этом сказать — не соби­ рается же он зачеркивать воспитываю­ щее влияние, например, Пришвина или Паустовского, потому что после их книг Дм. Жукову «не в кого пойти». В дальнейшем, когда речь пошла о воспитательной роли литературы, у Юр. Константинова нашлась в запасе еще одна история, вызывающая вначале чув­ ство щемящей боли. Это фронтовое вос­ поминание о девушке-санитарке,' с кото­ рой пытались обращаться чуть ли не как с проституткой. После трагического эпизода, выявившего вину других, но также и стойкость героини, санитарку перебрасывают в другой батальон. Ее окружают чуткие советские люди, де­ вушка нравственно возрождается, а с те­ чением времени становится даже мо­ ральным и поэтическим эталоном для фронтовых товарищей. И опять-таки, этот хорошо написанный этюд — толь­ ко притча, подсказывающая читателю критичное отношение к поверхностному отображению жизни в плохих очерках и рассказах, где прозрение героев, как и их перековка, происходит мгновенно. Юр. Константинов дает оценку реали­ стической и психологической ткани про­ изведений, осмеивает облегченный под­ ход к жизни, лакировку, художествен­ ную беспомощность авторов, изображаю­ щих великую воспитывающую роль кол­ лектива не иначе, как при помощи со­ гласного хора участников очередного собрания. В конце концов литературоведческие статьи Юр. Константинова можно чуть ли не с равным правом рассматривать как публицистические очерки. Не наме­ чен ли тем самым верный в принципе путь развития литературной критики? По крайней мере, один из таких путей? Один из номеров «Октября» за 1960 год открывался (по отделу литературной критики) статьей В и к т о р а Ч а л м а - е в а об образе рабочего в советской ли­ тературе. У статьи много недостатков, о которых будет сказано дальше, но за­ служивает внимания сделанная Чалма- евым попытка писать литературную критику и публицистически и лириче­ ски. Поэтому я не удивился, что критик Г. Вровман тотчас же дезавуировал эту статью, объявив, что она к литературной критике отношения не имеет — следова­ тельно, не за ее действительные недо­ статки, а, прежде всего, за метод. Статья начинается теплыми детскими воспоминаниями автора: «...Солнце над рабочим моим городком всегда появля­ лось из-за заводских труб. А может это оно и горело ночью в «глазастом» сто­ оконном здании машинного цеха... И, верно, не зря до самого рассвета мимо нашего дома убегали к заводу большие составы с углем, нефтью и юркие узко­ колейные «кукушки» с тепловатым, па­ хучим торфом; ведь надо же заново рас­ калить к утру этот горячий огненный мяч!» Этот образ — не художественное об­ рамление скучной литературоведческой статьи, а запев, в тональности которого идет все последующее повествование. Именно поэтому сгодились автору карти­ ны его детства в небольшом рабочем го­ родке, где завод был центром, школа поставлена вместе с заводом и сложена из таких же бревен, а гудок будил не только отцов и матерей, но и ребят. Это,