Сибирские огни, 1962, № 5

ную речь Л. Леонова о Толстом. Из со­ временной зарубежной литературы со­ шлюсь хотя бы на остро публицистиче­ ские заметки (эссе) немецкого поэта-ком- муниста Иоганнеса Бехера, недавно пе­ реведенные на русский язык под общим названием «В защиту поэзии». Возможно, в этом сказываются соб­ ственные вкусы и пристрастия писателя- публициста, но скажу о себе, что теряю интерес к критической статье, в которой «типичность» или «нетипичность» ха­ рактера или общественного конфликта обосновывается примерами и сравнения­ ми, взятыми из одного литературного ряда. Такие статьи, как правило, напо­ минают плохие учебники. Читая привыч­ ные формулы о том, «что выражает» герой данного литературного произведе­ ния, какие еще литературные образы он напоминает, мысленно представляешь себе, как забавно преломляются эти элементарные социологизмы и литера­ турные экстемпорали в голове какого-ни­ будь современного Кости Рябцева... В дальнейшем я приведу примеры из литературной критики, стоящей на гра­ ни художественной публицистики. * * * Я назову, прежде всего, две книги, ко­ торые ближе других к моей мечте о публицистической критике. Это прежде всего «Художественная проза» Виктора Шкловского, критика- художника старшего поколения. Не по­ сягаю на большее, чем на простую ссыл­ ку, ибо мне не по силам оценить все ее содержание. Но и обойти эту великолеп­ ную литературоведческую книгу, напи­ санную х у д о ж н и к о м , по ходу сво­ ей мысли я не могу. Не буду придавать чрезмерного значе­ ния таким лирическим эпизодам в кни­ ге Шкловского, как заключительная главка с ее символическим образом: от­ раженный в оконном стекле вагона об­ раз старого писателя, переживающего свою 67-ю весну, проясняется на л ю д ­ н о м вокзале, куда он, наконец, прибы­ вает. Но вот другой, точно найденный для литературоведческой книжки образ. Критик обращается к последователям своих прежних концепций, во многом разрушаемых его новой книгой: «Меня на Западе упрекают в измене самому себе... Я должен стоять прямо, но так стоит только колос, из которого вытекло зерно, должен стоять на одном месте, как стоит кол, вбитый в землю, не менять своей позиции, как скелет в мо­ гиле. А я хочу изменяться, потому что не устал расти». Книга В. Шкловского содержит не только тончайшие разборы художествен­ ных произведений, поражающие и эру­ дицией, и глубиной проникновения в ху­ дожественный замысел авторов, и вели­ ким множеством сопутствующих мыслей и образов, литературных и исторических параллелей. Она — документ жизни пи­ сателя, который и в литературоведении не перестает быть художником. На ка­ ком-то этапе он подводит итог, и мы ви­ дим, что то не был путь знатока-оцен- щика на литературном аукционе, и даже не путь ученого, прослеживающего та­ лантливо, со знанием дела развитие идей и художественных образов. Это — завидный путь художника, вобравшего в себя мир образной культуры человече­ ства и чувствующий себя в нем, по пра­ ву мастера, хозяином. Вторая книга, более публицистичная и еще более лиричная, — «Дневные Звезды» Ольги Берггольц. Эта книга раздумий, книга-исповедь — существен­ ный вклад и в литературную критику. Большое место в ней занимают мысли о писательском долге, о Главной книге, о литературе. Маяковский дорог писательнице преж­ де всего тем, что пропагандирует социа­ листическое партийное искусство, как дело всей своей личной жизни. Любимая ее книга — «Былое и Думы»; она с вол­ нением и изумлением перечитывает Гер­ цена, и вот что представляется ей глав­ ным: «Обо всем в этой книге написано с той идейной прямотой, с тем личным страстным отношением, с той «субъек­ тивностью», которая и является одной из существеннейших сторон партийности художника. И все пропитано кровью сердца, и все — сокрушительной силы пропаганда! Т у т у ж и с п о в е д ь — п р о п о в е д и н е п р о т и в о п о с т а ­ в и ш ь , и вот это и есть та традиция, которую — я утверждаю — на новой идейной основе, новыми средствами, продолжила и углубила советская лите­ ратура и должна будет продолжать и углублять!». И те же мелели по поводу Главной книги: она не чуждается ни собиратель­ ных героев, ни домысла, ни вымысла, не отказывается ни от одного из чудес ис­ кусства и, прежде всего — ни на мину­ ту не отказывается от задач коммуни­ стической пропаганды. «Но коммунисти­ ческая пропаганда-проповедь в таких книгах — это, прежде всего, действен­ ная передача личного душевного и жиз­ ненного опыта, приобретенного в обще­ народной борьбе за создание нового справедливого общества, а потому она нужна согражданам; это — настойчивое внушение читателю той большой правды жизни, которую лично постиг писа­ тель». Словом, в той мере, в какой Ольга Берггольц коснулась художественной литературы — конкретных произведе­ ний и проблем — она создала образы той самой глубоко личной художествен­ ной публицистики в литературной кри­ тике, которая мне по душе.