Сибирские огни, 1962, № 5

Я тоЖё согласился с Костей. Но Севка настаивал, и так уверенно, как будто уже видел эту иглу за железным щитком. — Ну, сними ,— примирительно посоветовал я Косте.— Что тебе долго — - всего один болт отвернуть. Костя опять перешел на эзоповский язык, но все же достал инструменты и сердито забренчал ключом. — На, смотри! — с сердцем сказал он Севке и перевернул щиток. Что-то упало на землю. Севка поднял. Игла! Мы с Костей непонимающе уставились на нее, как будто она свалилась сюда с неба. Костя потрогал ее пальцем. — Но каким образом?.. Севка выразительно постукал себя пальцем по лбу, показывая, насколько ■ его мыслительный аппарат выгоднее отличается от наших. — Я проследил, как она будет падать с седла, и решил, что она может уда­ риться вот об эту штуку и отскочить вот сюда, за этот самый щиток. За перевалом лес исчезает с сопок, голые каменистые склоны покрыты низкой жесткой травой и стелющимися колючими кустарниками. Дождей здесь выпадает мало. Деревья встречаются еще только по берегам горных речек и в затененных ущельях. Навстречу нам два чабана-алтайца верхом на лошадях гонят отару овец. Овцы заполонили всю дорогу и текут, текут. Костя успел проскочить вперед но нам пришлось остановиться. Мы с Севкой вылезли размять ноги. Молодой чабан' придержал лошадь возле нас, поглядывая за проходящей ота­ рой. Одетый в синий лыжный костюм и мягкие таежные сапоги-ичиги, он ловкс и непринужденно сидел на своей маленькой, но аккуратно сложенной лошадке. Две кожаные сумки были приторочены за седлом. Что-то ему понадобилось в них. он слез, расстегнул ремешки и принялся перекладывать свертки. Две книги, лежавшие сверху, он вынул и положил на круп лошади. Пастух с книгами! Я заинтересовался, подошел и попросил посмотреть Это были «Разгром» Фадеева и рассказы Хемингуэя. — Понравился? — спросил я, показывая на Хемингуэя. — Ничего,— просто ответил чабан, он был занят укладкой вещей в сумке , и я не видел его лица.— Неплохо написано. — Неплохо?.. Далек он для тебя ,— стараясь как-то реабилитировать Хемин гуэя, сказал я .— «Разгром» , верно, понятнее. Я вернул книги, чабан уложил их в сумку. Потом сунул носок сапога в стре­ мя и легко поднялся в седло . ' — «Разгром» я еще в пятом классе прочитал,— сказал он, глядя на меня с лошади. Только сейчас я обратил внимание на его скуластое, почерневшее от загара, выразительное лицо. В раскосых монгольских глазах пряталась чуть заметная умная смешинка. — Для отца взял Фадеева ,— продолжал он .— Читаю ему на стоянках. Я почувствовал себя менее уверенно, чем в начале разговора. Но взятый тон пытался выдержать. — Сам-то учишься? — Учусь, заканчиваю... Этой осенью буду дипломную работу писать. — А это? — кивнул я на отару. — Это? — молодой чабан улыбнулся очень хорошо и открыто. — Это у меня как бы преддипломная практика. Институт-то у меня сельскохозяйственный. По старой памяти решил летом отцу помочь, гурт перегнать. Он подобрал поводья, помолчал и, глядя поверх меня на далекие сопки, закончил: