Сибирские огни, 1962, № 5

Усталая и довольная, убирала в тумбочку детали — работа подходя­ щая, хотя за эти деньги и придется «поупираться», все же дня через три закончит. — Поговорим, товарка? — окликнул знакомый голос. Особенно тонкая в черном свитере, прищурившись из-под соломенной челки, смотрела на нее Дашуха. Не заметила Полина ни натянутой на­ пряженности фигуры, ни опущенных рук, странно занесенных назад. Ру­ ки, грудь и глаза Полины все еще сохраняли рабочий ритм, а сердце пол­ нилось теплом ребячьей близости, сознанием, что дома ждут Тонька с На­ ташей. И впервые без усилия взглянула она на Дашуху. — Что такая веселая? — шагнула к ней Дашуха.— Хорошо, верно, гуляли? — Ты что, рехнулась? — Полина невольно отступила за тумбочку в тесный проход между станками, каким-то чутьем угадав, что Дашуха сплетает с ней Тимофея и пришла ради разговора. И смотря на Дашухи- ну челку, на изгаженное злостью и синяком лицо, каждой жилочкой вдруг ощутила радость обретенного покоя. Стремясь подавить ее и рас­ шевелить сочувствие к Дашухе, спросила вроде спокойно, однако слыша настойчивое биение этой радости: — Не удается, видать, жизненка, девонька? — А-а-а! Крик забился под гулкими сводами и погас. Полина не успела тол­ ком сообразить, как что-то загремело, шлепнулось, и все заслонили плечи Кнырева, закачавшись перед глазами. Рядом кричали, а сквозь возмущенье соседей Полине был слышен приглушенный жесткостью кныревский голос: — Иди отсюда, шалава, иди! Размеренно двигая перед собой локтем, Леша толкал назад верткую, рвавшуюся вбок черную женскую фигуру. — У меня ребенок,— верещала женщина.— Все нервы мне истрепа­ ли! Ребенка не дают растить! Он отец теперь — она не знает, что ли? — Добилась своего, а теперь не трожь! Сдался ей полуподлец твой! Не тронь, говорят! Полина шла в общем привычном людском потоке, несшем ее от заво­ да к переходному мосту, в город. Отяжелевшая листва тополей блестела на солнце, увешанная гроздьями черемуховой белизны. Пух от них летел повсюду, нежный и легкий лежал на траве, на газонах, "щедрой волной прибился к тротуару. Пух заслонил Полину от людей, от Кнырева, до­ гонявшего ее. Время от времени она слышала, как он говорил: «За­ жмешь с другой — центруешь другую сторону... Когда работа хорошая и получается — не устаешь...» А в Полине снова дрожало что-то. Она дела­ ла отчаянные усилия, чтобы не сорваться, не завыть по-бабьи, как случа­ лось раньше, когда Тимофей, изобидев всячески, спокойно засыпал или отправлялся, набрившись, находившись, с дружками в домино щелкать. Стоило увидеть узкие глаза из-под челки, услыхать ехидный вопрос: «Хорошо, верно, гуляли?», как обида сводила лицо, закипали слезы, и не было сил удержать их. «Ты думаешь, я, как ты? — взывала она мысленно к Дашухе.— Д а я смотреть на него не хочу! Д а я была бы самая подлая, низкая, если бы; что позволила... А я пока уважаю себя. Да, уважаю!». Сколько бы верных слов можно было найти и сразу поставить Дашуху на место. Но Полина ничего не нашла, ни-че-го! И мысль эта убивала ее, изничтожала в соб­ ственных глазах. Ведь чего доброго, Дарья играет из себя несчастную! й*