Сибирские огни, 1962, № 4

большую монографию А. Туркова о Твардовском1. Белинский видел силу художественно­ го типа в том, что он являлся перед на­ ми как бы «знакомым незнакомцем». Ис­ тинный . художник повертывает привыч­ ное так, что оно открывается нам как впервые увиденное. Думается, что в этом же состоит и мастерство критика-иссле­ дователя. Поэт, знакомый чуть ли не с младенческих времен наших, поэт, чьи строки заучивали и цитировали, неожи­ данно возникает перед нами незнаком­ цем, открывается новыми мыслями, об­ разами, ритмами. «Знакомым незнаком­ цем» встает перед читателями А. Твар­ довский в книге А. Туркова. Мы как бы заново вместе с автором монографии пе­ речитываем поэмы и стихи поэта, испы­ тывая радость первого знакомства. Не раз критики справедливо оспари­ вали взгляд на Василия Теркина, как на образ только традиционный, якобы ли­ шенный черт советского человека. Но делалось это большей частью поверхно­ стно, приводились цитаты, содержащие так называемые «приметы времени», из которых явствовало, что Теркин связан с атрибутами советской жизни. Напри­ мер, занимая вражеский блиндаж, герой «книги про бойца» заявляет: Здесь, ребята, чай пить можно, Стенгазету выпускать. А. Турков идет иным путем. Он вни­ мательно исследует всю художественную структуру образа, проникает в душев­ ные глубины, в сознание героя. Мысль о советском характере Теркина, об орга­ ническом слиянии в нем чёрт традицион­ ного национально русского и современ­ ного советского солдата неопровержимо выводится из анализа всей образной тка­ ни произведения. Критик соотносит об­ раз Теркина с образом старого русского солдата из главы «Два солдата», рас­ крывает своеобразие чувства родины ге­ роя, его «нравственное изящество», весь комплекс его чувств и мыслей, и читате­ лю становится ясной бессмысленность противопоставления тоадицион н о с т и Теркина советскому содержанию его ха­ рактера, расшепления живого образа на два искусственно выделенных начала. Достоинством книги А. Туркова явля­ ется постоянное стпемление к целостно­ му анализу поэм Твавдовского. Исследо­ ватель знакомит читателя не с отдель­ ными образами, не с удачно выбранны­ ми яркими кусками текста, а с системой художественных образов, связа н н ы х единством композиции и сюжета. В гла­ ве о «Стране Муравии», например, мно­ го внимания уделяется фигуре кулака Ильи Бугрова; пожалуй, никто рань­ ше так глубоко и полно не раскрыл смысл и значение образа «доброго» сосе­ 1 А. Т у р к о в . Александр Твардовский. М., ТИХЛ, 1960. да героя поэмы Никиты Моргунка—его «заклятого друга», всю жизнь питавше­ гося соками, искусно выжатыми из тру­ да и пота мужика-хлебороба. Но деталь­ ное рассмотрение слов и дел Ильи Буг­ рова ведется в исследовании так, что каждая новая строка проливает новый свет на характер Никиты Моргунка, об­ нажает глубокую пропасть, разделяю­ щую работягу-землепашца, мучительно ищущего верного пути на некоторых до­ рогах эпохи, от тунеядца Бугрова. Мастерство А. Туркова выражается и в умении обнажить подтекст произведе­ ния. Приведем только одну цитату из главы о «Стране Муравии»: «Казалось бы, последняя глава начи­ нается бодро, чуть ли не празднично. Страшная пустота, образовавшаяся в груди Никиты после пропа?ки коня, уже позади; он снова —- сам себе хозяин. Чуть свет — стоит в оглоблях конь Под расписной дугой, И крепко стянута супонь Хозяйскою рукой. И внезапно тоскливая нота прорезает это вроде бы спокойное течение рассказа: И хоть бы вышел кто-нибудь. Окликнул Моргунка... Мало того, что это по-житейски понят­ но: неуютно одному отправляться в до­ рогу чуть свет, когда сладко спит ухо­ дившееся за летнюю страду и за вчераш­ нюю свадьбу село... Но у Моргунка уже нет и внутренней убежденности в необходимости искать далее свою Страну Муравию. Он бы и рад, чтобы его окликнули, удержали... Но спит село; снова Моргунку надо само­ му делать выбор, и на этот раз оконча­ тельный». Критик увидел и показал нам значи­ тельное содержание,. скрывающееся за двумя, на первый взгляд, самыми рядо­ выми, проходными строчками, открыл в них не только «по-житейски пойятный» подтекст, но и более важный и менее от­ крытый невооруженному глазу идейный смысл, ставящий эти строки на главную идейно-сюжетную магистраль поэмы. Книга завершается главой «Собствен­ ный лад», дающей характеристику худо­ жественного мастерства и поэтического своеобразия А. Твардовского. Глава эта небольшая, но она опирается на работу, проделанную всем исследованием, где рассмотрение идей постоянно ведется в тесной связи с их художественным во­ площением. В этой главе особенно инте­ ресна мысль о взаимоотношениях поэзии Твардовского с устным народным твор­ чеством. Не отвергая общепринятого по­ ложения о большом значении русского фольклора для Твардовского, исследова­ тель считает, что фольклорное начало проникает в поэзию автора «Страны Муравии» и «Василия Теркина» не книжными путями, а в непосредственном