Сибирские огни, 1962, № 4

щим. В стихотворении, к которому мы уже обращались («И видел я незримое доселе»), есть знаменательные строки, являющиеся как бы ключом к понима­ нию позиции В. Федорова: Казалось, все, что есть под небесами, Я должен был Обжить и обогреть! Ответ на то, как это можно сделать, В. Федоров дает во многих стихах: мотив труда, гордости своей трудовой биогра­ фией, своими предками — кузнецами, литейщиками, хлеборобами — всеми, кто знает радость созидания,— этот мо­ тив звучит и в ранних и в сегодняшних стихах В. Федорова, включенных в сбор­ ник «Не левее сердца». - Не случайно даже и само поэтическое слово он наделяет эпитетом «трудовое», как самым почетным, он «препоручает чувство, мысль — тем словам, что не за чаепитьем, а в труде нелегком роди­ лись» («Слово»), Кажется, никто из писавших об этом поэте не проходил мимо «Трудовой книж­ ки» и «Корней» — действительно вели­ колепных стихотворений. Но мне хочется напомнить о стихотво­ рении «Пересохли жаркие ручьи...» Это реквием и гимн — вместе! ...Умер старый мастер-доменщик. Он, по слухам, даже и не болел — просто у него «от железа кровь отяжелела» — ведь оно, железо, взятое из недр земных, многие годы шло к нему — целыми по­ ездами! Дань земли, что брал он, велика: Из ручьев горячих, бивших в створы, Огненная вышла бы река. А из руд могли б сложиться горы. И теперь за все, что в недрах брал. Что в огне горячем переделал, Он земле в уплату отдавал Маленькое, сухонькое тело. Вызвав зрительное сопоставление: го­ ры руды, взятые из земли, и — опускае­ мое в землю, как бы взамен,— малень­ кое, сухонькое тело,— поэт предлагает нам заключительные, внешне очень спо­ койные, но исполненные огромного смыс­ ла, строки: Никому, кто знал его давно. Не казалась малой эта плата. Сухонькое, легкое, оно Стоило того, Что было взято. Так в финале разговор о смерти ста­ рого мастера перерастает в восславление всепобеждающей мощи труда. , Во многих стихотворениях поэт раз­ мышляет и о специфическом виде тру­ да — о художественном творчестве, о его предназначении. О некоторых из них я уже говорил («Искусство», «Слово»). В этом же ряду находятся «Скульптор», «Художник», «Любовь и хлеб» «Иду, в молву стоустую...» и другие. Как почти в любом сборнике, произве­ дения, собранные в нем, все-таки не рав­ ноценны. Разительно отличаются друг от друга по художественному уровню два стихотворения, которые по теме, в сущ­ ности, однозначны. Энергия большой мысли, бьющаяся в упругой интонации, в суровой ритмике стихотворения «Гордиться? Чем?» — де­ лает его особенно впечатляющим. «Гор­ диться? Чем? Стихом? Едва ли. Уж луч­ ше нищему — сумой. Меня словами на­ деляют все, говорившие со мной...»— этим утверждением начинает автор свой углубленно-задумчивый монолог. Я строчкой этой, мыслью зто& Лишь занятое отдаю. Ты, он, весь мир и вся планета Работали на мысль мою. Неожиданно, смело, публицистически остро звучат слова: «И даже ненавистью дикой я весь обязан подлецам!» И тан весома, так непререкаема' концовка: Я весь в долгах. Куда ни сунусь, Повсюду забрано вперед. Минули отрочество, юность, Приходит зрелость. Долг растет! Каждого большого художника мучает это ощущение. И В. Федоров после Маяковского, В. Луговского, Твардовско­ го — сумел сказать о долге писателя пе­ ред народом и всем миром — по-своему и не менее выразительно! И насколько же слабее выражена эта мысль в стихотворении «Ни в благоду­ шии ленивом...». Оно архаично и по су­ ществу и по изобразительным средст­ вам. Беда не только в том, что и само «благодушие ленивое», и «пророческая лира», и «несовершенство мира», лежа­ щее на совести поэта,— все эти словосо четания, составляющие словесную ткань произведения, можно найти - и " у Вене витинова, и у Баратынского, и у других поэтов 20—30-х годов прошлого века. Бе да в том, что один из основных «тезисов» автора: «Поэт не может быть счастли­ вым в тревожные для мира дни» — ре­ шительно ничего не прибавляет к сло­ вам, сказанным тоже в XIX веке: «Писа­ тель, если только он — волна, а океан— Россия, не может быть не возмущен, ког­ да возмущена стихия». Напротив, здесь мысль эта выражена образно-метафори- чески, а у В. Федорова мьг находим лишь констатационную формулировку. Кстати сказать, говоря о герое на­ шего времени — коммунисте (в стихо­ творении «Наш путь — не воздушная трасса»): «В нем сердце живет однолю­ ба, одна им владеет мечта», В. Федоров опять-таки лишь ослаблеино повторяет другие знаменитые строки, созданные в прошлом веке: «Он знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть». А все это стихотворение—сов­ сем не по-«федоровски» сухо-декларатив­ но. Есть и еще неудачные стихотворения. Таким представляется мне, в частности,