Сибирские огни, 1962, № 4

ля вопросов о счастье, составляющих суть рассказа. Формально герой Т. Лаврищева не сделал ничего плохого: он воспользовал­ ся лишь правом заслуженного отдыха. Но для него есть другой счет — перед людьми, перед самим собой. И как раз именно здесь Павел чувствует себя не­ правым: он еще может водить корабли, он годится еще на большее, чем разве­ дение зеленого уголка в уютной кварти­ ре. Без труда для людей жизнь Павла теряет смысл, герой становится в тя­ гость самому себе. Радуясь успеху лет- чика-однокашника, Павел потом «мрач­ нел все больше». Он забыл свой сад на окне, сидел «мрачный, обросший», бес­ цельно слушал, как капает вода из не­ плотно завинченного водопроводного крана. «Вот и дни так,— думал Па­ вел,— капля за каплей, пока не закро­ ют кран. Бесцельные, нудные, монотон­ ные. Что делать? Пить водку? А потом просыпаться с ноющим похмельем? Что делать... Черт! Ведь так одуреть можно». В этом честном разговоре Архипова с самим собой, в этом внутреннем глубо­ ком недовольстве собой содержится, по сути, путь выхода из душевного кризиса, путь, требующий дела, действенных ре­ шений. И Павел вновь идет на аэродром, он вновь садится за штурвал самолета. Летчик вновь готов выполнять полетные задания со своими ребятами из коман­ ды, с радистом Гришей, сообщающим, что «радио работает, как зверь». И мы понимаем действенную, большую радость Павла, который как-то сказал товарищу: П у т ь о т к р ы т и я Если бы рассказ «Цветы и крылья» решили экранизировать, то возможно, весьма кстати пришлись бы полеты Пав­ ла. В многокрасочных кадрах можно бы­ ло бы показать те края, над которыми пролетал пилот, тот большой мир, от­ крывающийся в них путешественникам по профессии. Однако в рассказе Т. Лав- рищев не развернул перед читателями этих эффектных картин и сделал, так скорее всего потому, что исходил из не­ которых особенностей выбранного им жанра. Не так давно К. Буковский в статье «Рассказ или очерк?» («Литературная газета», 1961, 2 марта) попытался дать жанровое определение современного рас­ сказа. Указывая на рассказы П. Ребри- на, А. Одинцова, а главным образом, на «Порожний рейс» Сергея Антонова, К. Буковский считает, что в рамках со­ временного рассказа наблюдается рожде­ ние «какой-то новой для нашего времени литературы, в которой соединились (как и прежде у Короленко) и очерк, и рас­ сказ, и повесть». В практике литературы мы имеем не­ мало различных жанровых модифика­ ций, но, на наш взгляд, рассказ интере- «Цветочки разводить... Ведь мы, Саня,, не так воспитаны». В своем рассказе Т. Лаврищев затро­ нул живой вопрос. И когда мы читаем в газете о том, как старая женщина вновь становится председателем колхоза, ког­ да нам встречается заголовок «Пенсио­ нер за рулем комбайна», нам вновь вспо­ минается рассказ Т. Лаврищева, расска­ зы Н. Устиновича «Белый магнит»,. И. Цвейтовг «Страж ножевых камней»,, где та же подсказанная жизнью тема, в каждом случае более или менее удачно решенная средствами искусства. При этом мы не хотим сказать, что- рассказ Т. Лаврищева можно считать во всем безукоризненным. Дело не только- в том, что в рассказе хочется ощущать более сочный язык, и не только в том, что рассказ следовало бы ужать. По-ви- димому, писателю надо было еще раз^ внимательно продумать рассказ, его кон­ цовку. Павел, спасший самолет от пожа­ ра, возвращается домой и решает пере­ менить пошлую картину с красавицей на» новую. Конечно, эта деталь отмечает, что» в жизни Павла произошел перелом, но- после того важного, что произошло, за­ мена одной картины на другую в комна­ те с розовым абажуром — не слишком ли это прямолинейно и незначительно?" Получив крылья на работе, Павел остав­ ляет дома почти нетронутым бескрылы» быт. А ведь всего несколькими страни­ цами раньше автор говорил о глубоких, нравственных переменах в душе Павла, куда более энергично и значительно. сен все же не тем, что сближает его с- другими жанрами, а тем, что он сам вно­ сит в литературу, какие возможности от­ крывает перед писателем. При этом нет никакой необходимости возражать про­ тив того, что рассказчик может быть оперативен, как очеркист. Возьмите тот же рассказ А. Овечкина «Ошибка «Дико­ го зубра», где писатель рассказывает, в частности, о строительстве новой ГЭС в Сибири. И все же «прицел» рассказа в- чем-то отличается от очерка. Когда мы читаем интереснейшие очерки Мирослава Зикмунда и Иржи Ганзелки об Африке грез и действитель­ ности. то сам интерес чтения во многом в том и состоит, что писатели знакомят нас с новыми для нас краями, с целыми народами, их жизнью, природой, соци­ альными отношениями. От очеркиста, по­ ехавшего в тайгу на место новых изы­ сканий, вполне естественно ожидать очерка с названием «Там. где встанут буровые», в нем достаточно подробно- будут раскрыты экономические и прочие- возможности края, его перспективы, свя­ занные с будущим строительством. Писатель-рассказчик тоже едет в тай­ гу, туда, где ищут алмазы, где прохо­