Сибирские огни, 1962, № 4

А. ХАЙЛОВ Р А С С К А З Ы О СОВРЕМЕННИКЕ Сейчас при известном «жанровом рав­ новесии» усилилось внимание к расска­ зу. И это внимание обозначилось как-то повсеместно: в журналах центра и пери­ ферии, в альманахах, в сборниках. Рас­ сказы издаются отдельными сериями, от­ даленно напоминающими «Роман-газе­ ту». В Москве это серия «Рассказы со­ ветских писателей», в Туле — «Библио­ течка короткого рассказа», в Хабаровске издается «Библиотечка дальневосточно­ го рассказа», в Сибири — «сибирско- Р а з д у м ь е о ж и з н и Мы берем-рассказ, один из многих, не представляющий явления исключитель­ ного. Он прост и серьезен, не ошеломля­ ет особыми сюжетными поворотами. Его герой, пожилой летчик Павел Архипов, уже налетал не одну тысячу километров на своей «старушке» ЛИ-2. В размерен­ ной жизни Архипова, которую он делил между штурвалом самолета и домом, произошло однако нечто серьезное. Что же случилось с Павлом? В его жизни, как показывает Т. Лаврищев в рассказе «Цветы и крылья», наступил такой момент, когда он начал сомневать­ ся в себе, излишне осторожничать. Не­ сколько раз заходил он на посадку и не мог сесть. «А может быть, просто выле­ тался, — думает Павел. — Сорок пять лет это не шутка». И летчик решает ос­ тавить работу, уйти на положенную ему пенсию. Теперь круг его жизни — дом, жена, которая так редко видела его за много лет полетов, любимые цветы на окне, ко­ торыми он очень дорожил. Казалось бы, все кончено. Можно отдыхать, можно жить «в свое удовольствие» в этой ком­ нате под розовым абажуром «с пунцовы­ ми розами» и утвердившейся на стене картиной с красавицей. Теперь не будет го». Конечно, так случилось не потому, что люди следуют за новой литератур­ ной модой. Просто в хорошем рассказе, волнующем и содержательном, есть чи­ тательская потребность. Перечитывая тоненькие книжки и более толстые сбор­ ники рассказов, мы ждем от них, как от любого художественного призведения, ответа на вопросы нашей жизни. Вот по­ чему хотелось бы поговорить о том, как откликнулись рассказчики на эту чита­ тельскую потребность. постоянных летных волнений, Павел бу­ дет свободен от них, спокоен, счастлив... Но может ли человек, двадцать лет отдавший небу, сделавший за жизнь свою столько важных рейсов, может ли он вот так просто забыть, зачеркнуть свое трудовое прошлое? Ставя этот воп­ рос, Т. Лаврищев не выходит из взятых поначалу масштабов рассказа: перед на­ ми все тот же Павел, не Чкалов и не Коккинаки, а рядовой летчик, воспитан­ ный нашей жизнью, жизнью не для себя. Именно поэтому все то, что есть лучше­ го в Павле, начинает противиться такой тишине, цветочкам, домашней идиллии. Т. Лаврищев мог бы наметить иной план развития рассказа, дать иную трак­ товку безмятежной домашней жизни Павла. Вспомним хотя бы картину ху­ дожника А. И. Лактионова «Обеспечен­ ная старость», где изображены пенсио­ неры от искусства, с улыбками на розо­ вых лицах и с видом полного удовлетво­ рения восседающие за столом. Но имен­ но такой путь был бы внешним и несоот­ ветствующим моральным принципам ге­ роя. И разработай писатель свой рас­ сказ в таком плане, он был бы не более как и л л ю с т р а ц и е й к закону о пен­ сиях, где не было бы волнующих читате­