Сибирские огни, 1962, № 4

Хмурое ветреное утро. С Бабушки сигналили: «Судно идет под рус­ ским флагом». — Ружья в козлы! Ура, братцы! Идет наше судно,— крикнул Гу­ барев. «Христос воскресе!» — хотелось крикнуть Завойко. Он обнял и поце­ ловал Губарева. Глядя на него, все стали обниматься и целоваться. — Рубахи долой! — закричал Василий Степанович. Вскоре в воротах завиделось парусное судно. Завойко сразу узнал его. — Ура, братцы! — объявил он,— Пришла «Аврора», наш фрегат. «Так, теперь может генерал Николай Николаевич написать сколько он хочет бумаг, но этого судна он никогда не получит». Губарев уже готовил катер с гребцами идти навстречу фрегату. С со­ бой брали зелень, свежее мясо. «Теперь другой разговор»,— думал Василий Степанович, глядя на ве­ ликолепное судно с распущенными парусами. Казалось, оно стоит в воро­ тах между сопками, но Завойко опытным взглядом определил, что «Авро­ ра» идет быстро к Петропавловску. — На сегодня шабаш, ребята! — скомандовал губернатор.— Можно отдохнуть! Сейчас все ступайте по домам за корзинами, ступайте собирать ягоды. Берите ягоды, молока и черемши и выходите встречать наших до­ рогих гостей не с пустыми руками! «Азрора» пришла из Южной Америки, и люди там устали и месяцами не видели свежего... Василий Степанович пошагал домой. «Теперь мы еще посмотрим, кто кого»,— думал он. В голове его явля­ лись новые смелые планы. Глава 15 ФРЕГАТ „АВРОРА“ Фрегат «Аврора» все ближе подходил к Петропавловску. На нем ста­ ли убирать паруса. Видны были люди на реях, на вантах и на палубе, офицеры на юте. Видно, как шлюпка с Губаревым подошла к борту и как стали, подни­ мать на фрегат привезенные продукты. Завойко пошел домой переодеться. — Слава богу, Юличка,— сказал он, входя к жене в полной форме с орденами.— Вот теперь посмотрим, как придут англичане и французы. Всякий другой на моем месте, имея мой гарнизон и эту «Аврору» да го­ лод, схватился бы за волосы от мысли, как придется обороняться. А я го­ ворю: слава богу, так как идет судно, а без него было бы еще хуже. Не болтуны и сумасшедшие, а Завойко будет за всех отдуваться, и воевать придется мне, к чему я готов, хотя я и не говорю громких слов и не делак великих открытий. Я готов сложить голову, и дети пусть не стыдятся отца, если его после смерти упрекнут. — Почему же упрекнут? — насторожилась Юлия Егоровна. Ее беспокоили подобные рассуждения мужа. Казалось, он старался оправдаться, отвечая своему какому-то внутреннему голосу. — Нет, Юличка,— сказал он упрямо,— даже сегодня, перед лицом смерти, я могу сказать, что не чувствую себя ни в чем виноватым и могу умереть спокойно, и ты можешь не тревожиться. Только не могу забыть