Сибирские огни, 1962, № 3

Этот десятками свои заимки со скотом считал, гуртами на ярмарки гонял.. Маслодельный и конский заводы имел. На всю округу мироед. Такие же горемыки, как мой отец, и сено ему ставили. Соберется их человек тридцать, балаганов понастроят и страдуют лето на покосе. Один год появился в ихней артельке молодой казах Тулуспай. Не поладил он чего-то со своими сородичами, ну и набрел на Муратова. Тут ему наша Дуня повстречалась... Стал Тулуспай перед тятенькой всякое почтение выказывать, помогать чем в силах. В тот год столько комара выродилось, столько его по каждому месту напарилось — в горстях давили. Тучи, тучи и тучи! Звон от него по лугам стоял, гул по лесам шел. И наведался в эту пору на сенокос сам Муратов. Конь под ним бесом крутится — добрый конь, породистый, тонкошкурый... Комарик-то его и шпигует. Муратов тоже целым веником обмахивается. Под хмельком прибыл... Долго рассказывать, как этот спор зачался, а только условие Мура­ тов такое поставил: кто пройдет тысячу шагов нагишом и не будет с себя комаров сшевеливать — тому Муратов отдает коня с седлом. Тятенька и решился. По рукам они давай с Муратовым биться, свидетелями заручи­ лись. Мужики отца отговаривать принялись: — Ты что, Алексей?.. Умом швельнулся?.. Да он из тебя, комар, в одночасье кровь выцедит. Отец было замешкался, а потом сел на копешку и разуваться начал. — Не из удали,— говорит,— мужики, иду — нужда моя идет. Сами знаете... Тулуспай видит, что дело такой оборот принимает, подошел к отцу и- просит его: — Не раздевайся, Алексей Спиридоныч,— я за тебя пойду. И вот, скажи, какое поганое было время! Не поверил ему отец. Себе, мол, коня возьмет. Раздевается, продолжает. А Муратов подхохатывает: — Чего ж ты заробел? — на Тулуспая скалится.— Разболокайся да прогуляйтесь с будущим тестюшком рядышком... Комары вам обоим на лайковые перчатки шкуры обработают. Тулуспай тогда тоже одежонку долой. Отец руки в замок сцепил. Не соблазниться чтобы от комаров отма­ хиваться. Тулуспай свои с такой же целью к бедрам притиснул. И так пошли. Сотни две шагов отсчитали, и не видно на них стало тела белого. Все комары обсеяли! Как будто по бурой шубе на себя одели. Через малое время эта бурая шуба на них красноватым отливать стала. Какой комар натянется крови донекуда, отвалится, как наспелая ягода,— на его место пара уж лепится. За тысячу-то шагов сколько таких сменок пройдет? На шестьсот восьмидесятом шагу грянулся мой отец наземь и давай по ней кататься. Вся трава под ним в крови смокла. Как будто баранов на этом месте резали... И тело все в крови да в раздавленных комарах. Кинули одежонку отцу — Тулуспаю дальние шаги отсчитывают. — Тыща! — прокричали счетчики. Остановился Тулуспай — спрашивает у Муратова: — Правильно, хозяин? — Правильно, правильно... Все правильно...— посмеивается тот. Оделся Тулуспай — подходит к Муратову: — Слазь, Сидор Васильевич!.. Тот и раскатился на весь луг: — Гэ-хе-хе-хе! А-а-ха-ха-ха... Я их., гэ-хе-хе... адивотов, нарочно в^ Адамовом образе на комаря вывел... смеху ради людского, а он... не могу... чего замечтал... Коня ему отдай! Ну, не глупый ли ты?!