Сибирские огни, 1962, № 3

— Ма-а-мынька, Задириха от меня солнышко прячет! — Ма-а-мы'нька, Неспустиха меня ветками хлещет! — Ма-а-мынька, на меня птичка села, а она ее вспугнула... И спорят, и вздорят, и конятся... Выведут старуху из терпенья — она и пригрозит: — Затихните, бесстыдницы! Не то вот поклонюсь Ветру-Полесовщи- чсу ■—задаст он вам трепки. Близнецы и примолкнут. Слыхали, небось, что с Ветром-Полесовщи- •коы шутки плохи. Налетит, так за зеленые косы отмотает — головушки хругом пойдут. А еще слышать приходилось: грудью он бьет. С корнем выворачивает дерево богатырь Полесовщик! И вот проснулась однажды ранним утром Старая Береза — балуется с солнышком. Тоненькими сво­ ими прутиками несмелые солнышковы лучики ломает. У птиц в это вре­ мя самый-то щебетливый час наступает. Перышки встопорщат, клювы разомкнут, крылышками «кочетка» начнут выделывать. Берегись, красное солнышко! Расклюют тебя лесные пичуги! Играет, значит, Старая Береза светлыми солнышковыми лучиками и ьдруг слышит — легонький стон от корней доносится. Сразу она про сол- яышко забыла, давай листиками промигиваться. Промигалась — смотрит яа землю. И видит Старая Береза, что дочери ее, Задириха эта самая с Неспустихой, зажали между стволов голову Зверя Лесного... Он и так, и эдак изворачивается, вырывается, а близнецы похохатывают в зеленые пазухи, и думки у них нет, чтобы Зверю помочь. Увидела Старая Береза, что ее доченьки вытворяют, и так огневалась, аж до последнего листка ее перетряхнуло. — Что же это вы, негодяйки такие, делаете! Пошто Зверя Лесного «учите, глумитесь над ним?! Да я на вас, лешачих, сей же секундой Вет- ру-Полесовщику поклонюсь! Пошто вы Зверя в комли затиснули? Те уж навыкли ее угрозы слушать — отвечают через усмехоньки: — Мы, мамынька, его не затискивали. Он сам, глупый, затискался... хи-хи... Голова с рогами... — Сей же минутой отпустите Зверя! По пятьдесят лет дуры прожили, непиленые, нерубленые, дятлами не клеванные стоите — откуда же у вас труха в макушках взялась?! Не знаете разве, что об эту пору у таких зве­ рей рога зудятся... Костенеют они, шкурка с них облазит. Он, видно, об вас почесаться хотел, радовались бы, негодницы, что к вам Зверь ласка­ ется, а вы — вон что! Кому приказываю отпустить Зверя! Близнецы видят: не на шутку Старая Береза рассердилась. Уперлись они сучками одна в одну и расталкиваются. Сверху-то порядочно расхо­ дятся, а внизу и незаметно даже. Упирались они, упирались — не выходит толку. — Не в силах мы, мамынька, отпустить его! Он, погляди-ка, за ночь что наделал, какие ямины под собой копытами выбил. Огрузнул теперь промеж нас и вовсе завязился. Он, мамынька, даже корни нам порубил... — Ах вы, злодейки, ах вы, уроды! — принялась опять бранить доче­ рей Старая Береза.— Что наделали вы, злоехидины?! Да на вас теперь весь лес плеваться будет! А не я зовусь Береза Старая, если не покло­ нюсь на вас Ветру-Полесовщику!.. Три дня скрипела Старая Береза, три дня срамила и укоряла Задири- ку с Неспустихой, а Зверь Лесной все глубже и глубже уходил в землю. Ноги у него стали подламываться, тело дрожало, из безответных намучен­ ных глаз сочились слезы. Это они наделали на серой морде темных доро­ жек. На виду у всего светлого леса погибал лютой смертью красавец Зверь. Вот он зашатался, зашатался — сейчас рухнет... но взял откуда-то силы и опять бьется он, опять изворачивается, подпрыгивает, упирается, тянется. Ворон любит падаль. А есть же какое-никакое и у ворона сердце.