Сибирские огни, 1962, № 3

локом вскармливала, имечко дала, русую головушку расчесывала, а стои­ ло тебе сделать первый шаг, как вторая мать — земля ласковая — подо- шовки твои розовые целовать принялась. Первая в погремушку гремит, а вторая голубую стрекозу на мизинчик тебе садит. Ты ее изловить хо­ чешь, а она — порх! И запела крылышками. И поманила тебя... «Иди-ко, голубок, гляди-ко, голубок... много див у твоей Зеленой Матушки про те­ бя наготовлено. В грудку— дыхание свеженькое, сквозь цветы да мяты процеженное. Животу да язычку-лакомке — земляники, малины да лю­ бой сладкой ягоды, глазам — жароптицы, полянки лесные, ушам — соло- веюшки звонкие». Кропят твою голову ее чистые дождички, мужаешь ты под ее резвыми громами, растешь, крепнешь, зорче становятся глаза твои... Вот у первой твоей матушки и морщинки на лице обозначились, и седые струнки по косам потянулись, а вторая, что ни год, все моложе да красивей перед глазами твоими появляется. Цветет она лугами, зеленеет лесами, порхает красной птичкой, снует веселой рыбкой, прядает вольным зверем — солнышко, звезды и радуга ее охорашивают, синие ленты рек ее украшают. И все это от голубенькой стрекозки. Придет час: не пустобай- кой зазвенят в тебе петые-перепетые слова — «Мать земля моя, Роди­ на»,— присягой зазвенят. Притронется чуткими тайными крылышками к душе твоей тихая радостная боль, и двум матерям станет биться твое сердце. Обидят которую — в бой пойдешь! Согрубят им — ты заступни­ чек! На красоту и счастье ихнее кто замахнется — ты того за руку схва­ тишь, остановишь ее!.. А надо — и кровь, и жизнь отдашь. Вот какие у ме­ ня матери, голубок! Порубщику после такого примерно разговора и дар речи закупорит. Слюнявит он Берестышков химический карандаш об затверделый свой язык и расписывается. 3 Приезжает одно лето Берестышко в район и докладывает старшему лесничему: — Так и так, Никифор Яковлевич... Лес на Веселой Гриве поспел. Приметил я с пяток лесин, у которых не в пору верхушки желтеть начали. А желтая верхушка на летнем дереве — первая примета у лесников. Дай такому лесу еще несколько лет постоять — зачернеет он сердцеви­ ной и вовсе сохнуть начнет. А ведь'— не для червяка рощен. Поблагодарил старший лесничий Берестышку за его службу и го­ ворит: — Загудит нынче Веселая Грива... Городскому леспромхозу уж по­ рубочный билет туда выписан. Скоро в твоем обходе, Кузьма Алексеевич, целый поселок построится. Казахи туда едут. Семей тридцать, однако... Так что — встречай и привечай. —• А они,— спрашивает Берестышко,— рубили лес когда, казахи-то? — Не беспокойся...— старший лесничий говорит.— Еще нас с тобой поучат. С неделю время после этого разговора прошло, смотрит как-то Бере­ стышко: что за полурота против его избушки с тракторной тележки спе­ шивается? Они... Казахи. Только без семей. Мужчины одни. Подходит к Берестышке здоровенный мужчина, в годах уж... Подает руку, себя на­ зывает. — Галим Сэбтаганов — десятник. Берестышко тоже ему отрекомендовался. Предъявил Галим порубочный билет и говорит: — Указывай, Кузьма Алексеевич, где нам тут поселок себе заложить? — Поедемте! — говорит Берестышко.