Сибирские огни, 1962, № 3

тер опустошительной силы! Сорок четыре метра в секунду! Хазры, чтоб ему лопнуть! Все посмотрели в иллюминаторы. По морю ходили белые гребешки, предвестники шторма. — Если хазры, значит, надолго задует,— вздохнул Лёха-москвич. — Старики говорят, дует или три дня, или девять,— сказал солидно Жумабай. — Или двенадцать! — бросил зло Боря Горленко. — Или восемнадцать,— уныло закончил Лёха-москвич. Все невесело посмеялись. — На буровую все! Поможем Никите подготовить вышку к шторму. Собирайтесь, жигиты, и айда! Пошли, Юра,— положил бригадир руку на плечо Коляструка. Тот спокойно подкинул спичечный коробок, не глядя, поймал его, и так же спокойно снял с плеча руку Жагора. — Погоди со штормом. Ты скажи, какое твое последнее слово будет? Я про максимальные обороты. — Я уже сказал свое последнее слово,— перечитывая радиограмму, яедовольно ответил Жагор. Его слабый тенорок звучал круто, по-хозяй­ ски.— На высоких оборотах только всей бригадой бурить будем. И кон- (ай разговор. На вышку! — Ты мне руки не выкручивай! — тихо, но зло сказал Юрий.— Я в деле, я и в ответе. В конце концов в смене я хозяин! За смену я отвечаю! — А я вот что скажу! — поднялся, вздрагивая губами, Боря Горлен­ ко,— Инициативу Юрия зажимаете? Но только мы Юрия в обиду не дадим! — Не психуй, Боря, спокойно! Никто Юрия не обижает. Все обернулись на этот новый голос. У двери стояла Зина, в запят­ нанном мазутом комбинезоне, в брезентовых рукавицах, в кепке с лихо заломленным козырьком. Она пришла с буровой. Лёха-москвич склонил­ ся низко над столом, пряча улыбку. Он ждал, что Зина, как всегда при виде Юрия, сначала покраснеет, затем сбросит рукавицы на пол и начнет торопливо подправлять под кепку растрепавшиеся волосы. Но на этот раз Зина не покраснела и волосы не стала подправлять. Поставив у порога керновый ящик, она подошла к Юрию. Нежные ее глаза смотрели на пар­ ня осуждающе. — Нельзя так, Юра. #Извини меня, но я все-таки скажу. Узковато жить начинаешь. Только одну точку и видишь — одного себя. Я да я, вот и вся моя семья! Лёха-москвич, взглянув на злое лицо Коляструка, схватился в коми­ ческом ужасе за голову: — Ой, теперь берегись, Зина! «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» — Слушай, Слепцова, побереги свои душеспасительные беседы для комсомольского собрания,— небрежно и насмешливо начал Коляструк,— Не учи меня, дорогая. Я сам таких, как ты, жить поучу. Да и других тоже. Зина посмотрела на Юрия растерянно и жалобно, потом вспыхнула до слез. — Твое дело на керны ярлыки навешивать,— жестко добавил он,— а в наши дела, в технику, не лезь! — Ты это брось, Юрка! — сказал вдруг резко Лёха-москвич,— Тут не в технике дело. Неужели не понимаешь, в чем дело? Рабочий класс на­ зывается! Культ личности разводить начинаешь? — А тебе завидно, да? Завидно? — бросился к Лёхе Борис,— У Юрия золотые руки, а тебе завидно? — Что ж, они от рождения у него золотые? — спокойно ответил Лёха-москвич.— Кто Юрка без бригады, без смены? Хороший парень и все. А с бригадой? То-то и оно, Боря!