Сибирские огни, 1962, № 3

Женщины, стиравшие белье в момент самоубийства, категорически утверждали, что Никодимов ничем не напоминал пьяного или даже под­ выпившего человека. Покончив с первыми краткими допросами, я созвонился с Дья­ коновым: — Поедем вместе к нему на квартиру. Жена Никодимова — маленькая и болезненная женщина — в эти трагические дни отсутствовала — лечилась от туберкулеза в далеком са­ натории. Районные власти послали ей телеграмму, составленную в осто­ рожных выражениях... Супруги, к счастью, были бездетными. Комната самоубийцы если и поражала чем, то лишь аккуратностью и чистотой. Простая самодельно-крестьянская мебель, окрашенная охрой, блестела — до того была вымыта!.. Помнится, кто-то говорил мне, что к Никодимовым ходит делать уборку и мыть полы некая Нюрка, работав­ шая санитаркой в больнице. В шкафу скромная одежда, чистое и ношеное белье, охотничьи принадлежности. В единственном ящике стола, покрытого чистейшей скатеркой,— разная кухонная мелочь: бритва с прибором, катушки ниток, незаполнен­ ный блокнот, коробочка с десятком разнокалиберных пуговиц и прочая дребедень, в том числе и сломанные пружины от охотничьего ружья. Само ружье, с отвинченными замками, стоит в углу за койкой. Мы переглянулись: вот почему река, а не пуля! Внимание привлекла выпуклость скатерти на столе. Подняв скатерку, увидели толстую тетрадь, сшитую из нескольких школьных... Единствен­ ная запись в тетрадке — начало стихотворения: * Жизнь моя — измученная кляча, Приведенная в обдирный двор. Что же... На этом стихотворение обрывалось, а конец страницы был наискосок неровно распорот пером. Само перо, сломанное, торчало в ученической ручке, валявшейся тут же под столом... Что это? Досада на мучительные и бесплодные поиски рифмы или... итог прожитого? — Черт! Как воняет! — поморщился Виктор Павлович.— И лекарст­ вом каким-то, и, особенно... чувствуешь? Керосин... Действительно, в комнате пахло керосином. — Наверное, пролили. Ну, давай посмотрим постель. На постели не было ничего интересного. Так же, как под матрацем и под кроватью. — Ни-че-го! — вслух сказал я. — А знаешь — керосином-то пахнет, оказывается, от матраца,— ото­ звался Дьяконов,— наверное, клопов выводили. Ну, попробуем погово­ рить с хозяйкой. Но встреча с квартирохозяйкой Никодимова оказалась полностью безуспешной. Получилось что-то вроде взаимного допроса без ответов. Девяностолетняя старуха, полуглухая, полуслепая, сама нас спрашивала: — А што, батюшка, што Аркаша-то шкоро вернется? — Фатеру-то как, батюшка? — Иде ж Аркаша? — Заарештовали вы ево, што ли? — Не вернется твой постоялец, хозяюшка! Самоубийством он покон­ чил. Утопился квартирант твой, бабка...